– Не знаю.
– Знаешь, Дубстер. Всё ты знаешь. Тебе-то что, тебя он возьмет. Ты у него теперь свой человек.
– Это всё равно, какой я человек, – возразил Дубстер. – Меня нельзя не взять.
– Может быть и так. Но что делать мне?
– Предложи Доуверу хороший процент в твоей следующей махинации.
– Дубстер, мне не до шуток. Мы с тобой вместе сидели. И должны действовать сообща.
– Я не люблю сообща.
– Привыкнешь. Убеди Доувера, что меня непременно, императивно нужно взять с собой. Меня и Дженни. Дженни очень полезный человек. У нее золотые руки и инвариантно светлая голова. Она дискретна, тактична, работяща, и может выручить в трудную минуту.
– Это бутч-то?
– Это бутч-то. Платиновое сердце. Широкая душа. А что будет с Грейви и блядьми – не имеет значения. Мало ли блядей на свете, а таких, как Грейви – каждый второй, только место занимают. Можно взять, если не в обузу, а можно и не брать. Но мое время еще не настало.
– Точно знаешь? – спросил Дубстер.
– Точно знаю. Объясни Доуверу, что я и Дженни люди ценные.
– Может и объясню.
– А то ведь и до беды недалеко, рыцарь.
– Ты мне грозишь, что ли? – удивился Дубстер.
– Предупреждаю, – очень отчетливо сказал Краут. – Мне терять есть чего, но не здесь, а на Земле. Если я увижу, что не попадаю на Землю, всякое может случиться.
– С кем?
– Со всеми, Дубстер. И с тобой тоже.
– Ты действительно мне грозишь.
– А что мне делать? У меня на Земле жена и трое толстых детей. Я их обеспечил, но, сам понимаешь, человеку хочется видеть плоды трудов. Хотя бы со стороны.
– Знаю я твои труды и плоды. Наворовал у честных людей денег…
– Чего-чего?
– Наворовал, говорю, денег.
– Нет, там еще что-то было…
– У честных людей.
Возникла пауза. Краут молчал напряженно, а Дубстер равнодушно.
– Ты что, антидепрессанты передозировал, Дубстер?
– Понимаешь, грувель, – сказал Дубстер, которого общение с Краутом начало утомлять, – все люди делятся на две категории. Первая, малая, состоит из загадочных, про которых не скажешь сходу, кто они такие. Вторая, то есть все остальные, состоит из людей о которых другие люди имеют низкое мнение. В тебе лично, Краут, ничего загадочного нет, ты весь на виду.
Некоторое время Краут зло смотрел на Дубстера. А Дубстер смотрел в потолок.
– Я ведь никому пистолет к голове не приставлял, – зло сказал Краут. – Ни у кого насильно деньги не отбирал. Сами давали. И ты, Дубстер, смеешь меня … осуждать? Ты лично?
– Не осуждаю.
– Осуждаешь. Ну-ка, уточни…
– Отстань.
– Нет уж, начал, так говори.
