– Я все равно лучше тебя.
Генрих сжал зубы.
– Он этого не говорил.
– Нет. Это сказал я.
Ричард спрыгнул с пони на землю и выхватил из-за пояса учебный меч. Он был сделан из китовой кости, однако рукоятку обмотали оленьей кожей, как делали с мечами настоящих рыцарей.
– Давай. Или ты боишься?
Эти слова вывели Генриха из себя. Он вечно клялся, что не клюнет на приманку Ричарда, но всегда попадался на нее. Он передал пони конюху, достал свой собственный меч из китовой кости и приготовился к поединку. Ричард бросился на него, словно фурия, будто это была схватка до смертельного исхода. Генрих отразил удар и попытался удержать позицию, но Ричард наступал и заставлял его отступать к наблюдавшим за происходящим детям. Глаза у Ричарда горели от удовольствия. Он сделал быстрый выпад, нанес резкий удар, и Генриха выронил меч. От внезапного удара у Генриха словно загорелись ладони и пальцы, но больше всего пострадала гордость. Он бросился к своему упавшему клинку, но Ричард оказался там первым и приставил кончик учебного меча к горлу Генриха.
– Сдавайся! – глаза у Ричарда блестели так сильно, будто они раскалились.
Генрих гневно посмотрел на него. Если сказать, что брат действовал нечестно, то Ричард станет снова и снова доказывать, что способен его победить.
– Сдаюсь, – пробормотал Генрих.
Ричард насладился своей победой, подержав клинок у шеи брата лишнюю секунду, что совсем не требовалось, затем с самодовольным видом отвел его в сторону и убрал в ножны на поясе.
– Но помни, что тебе придется вставать передо мной на колени, выражая почтение и уважение, когда я стану королем Англии! – рявкнул Генрих, с трудом сдерживая слезы.
– Мне ничего не придется делать, – ответил Ричард. – И ты не сможешь меня заставить.
– Заставлю! В конце концов ты ведь будешь только герцогом.
Отвернувшись от Ричарда, Генрих вырвал поводья из руки конюха и повел пони к конюшне.
Кузнец делал новые подковы для лошадей, находившихся в замке, и в воздухе стоял едкий запах раскаленного металла и подпаленных копыт. Несколько животных, привязанных к коновязи, ждали, чтобы их отвели в стойла. Среди них стояли два жеребца Вильгельма Маршала, Бланкарт и Фаувел. Второй то и дело лениво пощипывал сено, полуприкрыв глаза. Генрих ездил на нем несколько раз. Для боевого коня Фаувел был слишком добрым и вялым. Надо было хорошенько пнуть его в бок, напоминая, что он все-таки боевой конь. А вот Бланкарт осматривался вокруг, навострив уши и раздувая ноздри. Это был резвый жеребец. То и дело он делал шаг вбок, взбрыкивал, демонстрируя новую железную обувку. Его хвост свистел из стороны в сторону, напоминая мухобойку. Он был оседлан, а это означало, что сэр Вильгельм собрался на нем проехаться, перед тем как поставить в стойло. Генрих смотрел на коня, у которого к зиме отросла шерстка. Теперь шкура казалось шелковой, а по цвету напоминала сливки. Ричард мечтал на нем прокатиться. Он пытался сделать это несколько раз, но все попытки срывались из-за стечения обстоятельств и бдительности окружающих. Генрих огляделся. Сейчас никто за лошадьми не следил. Это была Богом данная возможность, которой грех не воспользоваться. Она поможет избавиться от недавнего унижения и станет в десять раз более важным достижением, чем победа на учебных мечах. И Ричард больше не будет смотреть так самодовольно.
