— Не пил, — констатировал Колояров.
— Это еще ничего не значит, что не пил, — возразил Заплечин. — Может быть, даже лучше было бы, если б выпил. А так сразу же иные ассоциации возникают. Мало ли какой дрянью сейчас народ травится… Тут же налицо что-то галлюциногенное и психотропное, — и с интересом поглядев на Семена, он доверительно осведомился: — А ты, браток, часом «травкой» нынче не баловался? А «колесами»?
— Какими еще колесами?! — возмутился Семен. — Какой еще такой травкой!?..
— У меня, извиняюсь, информация есть, — быстро вставил Миня, сидевший в дальнем углу вместе со своей зареванной супругой, — тут вот Аннушка говорит, что его, — он указал на Семена, — что его бабка в аптеке уборщицей работает.
— Ну вот, — с облегчением резюмировал капитан, — теперь только остается проверить аптечный склад и…
— Ты на что же это намекаешь! — сержант двинулся к Мине, который, жалобно заверещав, укрылся за объемистым тазом супруги.
— Сидеть! — рявкнул Колояров, выхватывая из кобуры пистолет. — Руки на стол! Живо!
— Да что же вы это, товарищ майор… — ошарашенно пробормотал сержант.
В эту минуту на кухню зашел доктор Реваз Потрошидзе, вытирая полотенцем свежевымытые руки.
— Ну? — коротко осведомился капитан.
Тот лишь пожал плечами, потом развел руками и сказал:
— Все четверо мертвы.
— Мы и сами знаем, что мертвы. А причины?
— Троих кто-то полоснул ножом по сонной артерии, а одному разворотили грудь тремя или четырьмя выстрелами в упор…
— Так я же вам говорил! — засуетился Миня. — Так оно все и было, граждане-начальники! Все посетители культурно развлекались, смотрели по видео «Броненосец Потемкин», танцевали, как вдруг вваливается этот и орет: «Всем руки вверх, буржуи! Мол, всех вас сейчас перестреляю!..» Когда же народ проявил законное негодование, он — шпалер навскидку — и давай палить…
— Ах ты сволочь этакая!.. — только и смог сказать Семен.
— Ну вот, а ты нам тут начал чертей с русалками разводить, — устало, но довольно, будто свалив с плеч тяжкую ношу, подытожил разговор майор Колояров, защелкивая на руках молодого человека наручники. — Еще бы про Бармалея вспомнил. Эх, Семен, Семен, «коровий ты сын»… Пошли, что ль!
— Но товарищ майор, как же так…
— Пош-шел! — жестко сказал майор и, схватив сержанта за шиворот, поволок его через весь зал, как нашкодившего котенка.
Испуганными, затравленными, озлобленными взглядами провожали Семена до порога напуганные и еще не окончательно пришедшие в себя от потрясения свидетели. И все эти взгляды прошли мимо сознания Семена, лишь один накрепко отпечатался в памяти: сухой и безучастный взор Сашеньки Бузыкиной. Она посмотрела сквозь него, как сквозь стекло, и отвернулась, утомленно затягиваясь сигаретой.
