Я поняла и сделала то, что должна была: дернула решетчатую дверь, используя свой разум. Она распахнулась, хлопнув о другую камеру, и я завизжала, отскочив в сторону. Калеб, спотыкаясь, выбежал из заточения и заключил меня в свои теплые объятия. Не отрывая губ от моего лба, он проговорил:
– Ого, у тебя большие неприятности. – Он посмотрел на меня сверху вниз и ухмыльнулся. – Ты проявляешь непослушание, не так ли?
– Когда речь идет о тебе и тюрьме? Да. – Я усмехнулась в ответ. – Давай, красавец, пошли.
– Эй, это моя фраза! – засмеялся Калеб и поморщился, наступив на что-то. Я посмотрела вниз и увидела, что он босой.
– Где твои туфли?
– У меня их отобрали. По-моему, это унизительно. – Я почувствовала, как мои губы неодобрительно изогнулись. Наклонившись, я увидела, на что он наступил. Мышиные кости.
– Фу! – взвизгнула я и потащила его за собой к лестнице. – Гадость, отвратительно. С настоящими заключенными в настоящей тюрьме и то обращаются лучше!
Калеб повернулся к Родни:
– Старик, я думал, ты будешь присматривать за ней.
– Эй! – рассердилась я.
– Я имел в виду заботиться, – любезно упредил Калеб. Я знала, что он дразнит меня, но все равно попалась. Особенно когда он положил руку мне на плечи и поцеловал в висок.
– Вот я и забочусь, – заметил Родни. – Если бы я не пришел с ней, она бы пришла одна.
– А вы, Алеза, – спросил Калеб мрачно, – что вы здесь делаете? – Мужчина, которого я уговорила позволить мне забрать Калеба, неловко стоял и смотрел себе под ноги. – Алеза, вы же сами посадили меня в эту камеру, так зачем вам помогать ей вытаскивать меня?
– По той же причине, что и мне, – ответил Родни. – Твоя девушка бывает довольно убедительной. То, что она может делать все, что захочет, и просто еще не осознала это, пугает больше всего.
Алеза поднял голову:
– Я сделал это, потому что она убедила меня в том, что некоторые вещи важнее слепой преданности закону.
– Надеюсь, вы это твердо усвоили, – сдержанно проронил Калеб и потянул меня, чтобы я пошла по лестнице впереди него. Я почувствовала напряжение и покалывание, когда мои прикосновения исцеляли ноги Калеба. Алеза ушел, а Родни проводил нас до моей двери. Или, точнее, до нашей с Калебом двери, потому что я не собиралась выпускать его из виду этой ночью. Да и любой другой ночью, если уж на то пошло.
– Ну, оставляю вас двоих готовиться ко сну, – сказал Родни, собираясь уходить. Я схватила его за руку и обняла за шею.
– Спасибо.
– Спасибо тебе, – прошептал он, – за то, что присматриваешь за моим другом.
