Он проворчал с раздражением:
– Не знаю, – и посмотрел на наши сплетенные пальцы. – Я не знаю, в какую игру они играют.
– В последний раз, когда нас разлучали, было… – Я содрогнулась при воспоминании о пребывании у Уотсонов. Вот и сейчас меня окружали Уотсоны, стоило только повернуть за угол. От этого стало не по себе. И то, что Ассамблея оказалась управляющей машиной, работавшей по принципу «око за око», заставляло меня чувствовать себя еще более неуютно. Какие лицемерные простофили…
– Не думай об этом, – мягко скомандовал Калеб и провел рукой по моим волосам. Я задрожала, но не от холода.
Калеб сильно нуждался в моих прикосновениях с тех пор, как мы попали сюда, словно знал, что Ассамблея попытается навязать что-то подобное. Он и его отец были замечательными. И вообще все Джейкобсоны защищали меня и семью, оправдывали наши поступки и причины убийства Уотсонов. Но в конечном счете это не имело значения, и хотя мне даровали помилование, потому что я была драгоценной Провидицей, судьба Калеба оставалась неопределенной.
Он заверил меня, что совершенно спокоен. И к концу нашей первой ночи здесь, в Лондоне, в этом прекрасном подземном дворце, который оказался таким же зловещим, как и приятным на вид, я почти поверила ему. Но сейчас, когда мы стояли в длинном коридоре, куда выходили двери комнат, распределенных среди Виртуозов по степени изящества убранства, я оглянулась вокруг. Это место было просто мертвым. Если бы я отковырнула ногтем эти прекрасные золотые обои, что бы я обнаружила? Бетон? Тюремные решетки? Или что-то живое и злобное, вроде привидений, присутствие которых чувствовалось везде?..
Лампы в коридоре мигнули, что означало «свет выключается». Ага! Я была обручена, мне почти исполнилось восемнадцать, я находилась в Лондоне с семьей моего жениха, я была Провидицей – почитаемым лидером древней расы – и у меня все еще был комендантский час.
И мы с Калебом проведем эту ночь в настоящей разлуке! Он глубоко вздохнул, погружая пальцы в мои волосы, и притянул меня к себе. Ассамблея говорила о пристойности, о морали, о правилах и предписаниях, о церемониях и множестве других вещей, которые мы с Калебом должны были делать или не делать. Увидев наши тату, показывающие, что мы занимались Взаимообладанием, эти старики-простофили пришли в ярость.
Так что мне оставалось делать, раз меня лишили права голоса и при этом постоянно контролировали и указывали, как поступать? Естественно, я сказала:
