— Мы сами найдем, Паризани, не хлопочите.
Потом сжалилась и протянула руку для поцелуя.
— Искренне желаю удачи, Паризани.
Светлые волосы метнулись над протянутой рукой, и Паризани не смог сдержать слез.
— Ваша милость одарили меня бесконечно щедрее, чем я смел надеяться. Благодарю вас, и простите меня, если можете.
Едва придворный отвернулся, Виттория прошептала на ухо подруге:
— Кто этот человек и почему ты с ним так сурово обошлась?
— Я очень мягко с ним обошлась, гораздо мягче, чем он заслужил. Это Асканио Паризани, наш вассал, которому я сама доверила канцелярию Камерино. Когда же Павел Третий отобрал герцогство и отдал его Пьерлуиджи, Паризани сразу переметнулся на его сторону и радушно принял папского сынка в своем палаццо, когда тот явился туда с войском.
— Ну тогда ты была слишком добра.
— Надо сказать, что самое страшное наказание он получил от новых хозяев. Пьерлуиджи изнасиловал его тринадцатилетнюю дочь почти у него на глазах, а потом украл у него тысячу дукатов — все сбережения, которые он держал дома в шкатулке под кроватью.
— Но это ужасно! И после всего содеянного он еще служит семейству Фарнезе!
— Бедняга, а что ему остается делать? Когда мы снова вступили во владение Камерино, он вынужден был уехать из города, и Папа предложил ему место при дворе. Надо же ему как-то жить. Если бы все, кто претерпел от Пьерлуиджи Фарнезе, разорвали отношения с Папой, эта церковь была бы сейчас пуста. — Элеонора с тоской огляделась вокруг. — Но, как видишь, она ломится от народа.
Подруги сели на свои места и принялись оглядывать новую географию итальянского могущества в лицах.
На двух тронах чеканного золота, возле лестниц, ведущих в увешанную гирляндами лилий малую апсиду, сидели Оттавио и Маргарита. Радом две очаровательные девушки держали на руках младенцев.
Чуть позади, на пурпурном бархатном кресле, заметно выше и крупнее остальных, восседал он, Пьерлуиджи Фарнезе, одетый в черный бархатный костюм с отделкой из двойного золотого шнура, с манжетами и воротником из жесткого, как гипс, белого кружева.
По бокам кресла застыли двое придворных, как их называли в Риме, «мясники»: граф ди Спелло и капитан Орацио Бальони. Они походили друг на друга как две капли воды, хотя не состояли даже в дальнем родстве. Бальони родился в Неаполе, на пляже Мерджеллина, где его вскоре и бросили. На этом пляже он натерпелся такого, что, явившись в Рим в компании проститутки, которой было еще меньше его неполных пятнадцати, сразу смог предложить Пьерлуиджи, в придачу к юношескому телу, еще и душу, превосходящую свирепостью душу самого прожженного узника замка Святого Ангела.
