— Дневник, который вы прочли, это память моей жизни. Я пишу его только для себя, поэтому он написан так просто и грубо. Записанные строки отодвигают страх, и сама жизнь уже не так страшна. В самые трудные минуты мне кажется, что я существую только на этих страницах, и я прижимаю их к сердцу, как ребенка, которого у меня никогда не будет.
При этих словах Рената со стоном ее обняла.
— Ты права, Маргарита, и могу заверить тебя, что сама не раз попадала в незавидное положение. Королева тоже раба своих мужчин: отца, братьев, мужа. На их любовь можно рассчитывать еще меньше, чем на дары молодости и красоты. Забудь мою детскую реакцию на твой дневник и расскажи, что было дальше, что ты не успела записать. Но рассказывай не спеша, словно у нас еще вся жизнь впереди.
— Хорошо, но давайте сядем за стол. Воздух Рима возбуждает аппетит, да и день у нас выдался нелегкий.
Маргарита наскоро отдала распоряжения прислуге, и вскоре пришли две женщины накрыть стол красного гранита.
Рената взяла на себя растопку камина, занимавшего почти половину торцевой стены огромной комнаты, где они находились.
— Цветной мрамор, великолепно пригнанный, и два сфинкса с такими полными грудями, что их хочется потрогать… Чья это работа? Великого Микеланджело? — спросила герцогиня.
— Нет, всего лишь подражателя, одного юноши из Виньолы[9], я с ним познакомилась сразу, как приехала. Он расписывает камины и створки дверей для галереи в саду.
— Расскажи о Виттории, как ты с ней познакомилась и стала близкой подругой. Она такая скрытная, и это после двадцати лет знакомства все еще меня пугает.
Маргарита подошла к Ренате и предложила бокал вина, который вспыхнул темно-красным светом в едва затеплившемся пламени камина.
— Мне ни о чем не надо было спрашивать, потому что я и так о ней все знала. Я была знакома с ней еще до того, как меня ей представили, и не только потому, что прочла все ее стихи. Куртизанке всегда удается выведать все или почти все, что она захочет. После нашей встречи в доме Тициана монсиньор делла Каза успел нанести мне несколько визитов, то ли ради того, чтобы заранее оценить качество только что купленного патроном товара, то ли чтобы почувствовать себя таким же могущественным, как Папа, и первым насладиться моей плотью. Если бы святая инквизиция знала, что способны выбалтывать мужчины за миг наслаждения, она бы забросила все свои раскаленные щипцы и поручила бы сбор информации путанам, которые меньше пачкают и более расторопны, чем тюремщики.
