— Это на церковь.
Сестра Анджела впилась глазами в вуаль, пытаясь разглядеть лицо женщины, и протянула руку за монетами. Такую сумму редко удавалось собрать и за целый месяц.
— Статуя… уже давно никто не приходит на нее посмотреть, и в народе вокруг монастыря ходят всякие странные россказни… вот мы и стараемся быть осторожнее, поменьше о ней думать, а иногда и вовсе о ней забываем. То есть забывали до этого утра, пока другая синьора не попросила о том же, о чем и вы. То совсем никого, а то сразу две дамы о ней спрашивают… Пойдемте, я провожу.
Она открыла дверь во внутренний дворик монастыря, и, сделав несколько шагов, женщины оказались под портиком с колоннами разной формы и сводами, расписанными выцветшими фресками. Посреди сада бил фонтан, обрамленный камнями, и выросший на них мох заглушал журчание воды. Сестра Анджела провела гостью в апельсиновый сад, выходивший на вздувшийся от дождя Тибр.
— Да у вас здесь чудесный вид! А как пахнут апельсины!
— Тридцать лет назад, когда я сюда приехала, все выглядело куда более ухоженным. Посмотреть на статую съезжались люди со всей Европы. А потом все меньше и меньше, и вот теперь не приезжает никто.
Сестра Анджела говорила, не оборачиваясь; верхний край ее накидки задевал нижние ветки, раскачивая все еще зеленые плоды.
— Неужели теперь никого не интересует жестокая Артемида, Диана Эфесская[1]?
— Нынче ее никто так не называет, ее считают ведьмой: нашему епископу говорят, что мы ее весталки и служим языческому идолу.
— Языческому идолу? Но ведь последние папы только и делали, что коллекционировали статуи языческих божеств. Их везли в Ватикан с большими почестями, чем статуи христианских святых. Культу Дианы посвящено много храмов в лесах и гротах, так что немудрено, что один оказался и здесь, на Авентине.
— Во всяком случае, никто не желает о ней знать, а народ считает, что она способна на любую пакость.
— Вот уж не думала, что столкнусь с такими суевериями в самом центре Рима. Для любителей старины она всего лишь прекрасная статуя, самая привлекательная в городе.
Сестра Анджела промолчала. Они подошли к краю сада, и дальше тропинка вела в лес. В скале над обрывом виднелся недоступный снизу грот Артемиды. Внизу под скалой раскинулся Рим. Дома громоздились красными и лиловыми пятнами, фасады из пуццолана[2] чередовались с белизной античных дворцов. Явно уступая им в грандиозности, зато превосходя количеством, повсюду виднелись колокольни католических церквей, выстроенных после падения Рима цезарей.
