Олеся вернулась в скит незадолго до того, как разведчики сообщили о готовящемся нападении. Еще издали, заметив оживление, она догадалась, что в скиту гости, и радостно ускорила шаг. Сердце подсказало ей, что приехал именно сотник. И точно, во дворе стояли кони, на отдых расположились воины.
Мать игуменью она нашла в доме, та задумчиво стояла перед образами. Рядом, за столом, опустив голову на руки, застыл сотник.
Сердце девушки зашлось от нежности, хотелось кинуться к нему, почувствовать, как ее обнимают крепкие руки.
— Тише, тише, не разбуди, пусть отдохнет, — зашептала мать игуменья, — вымотался весь, так спешил!
Настоятельница взяла Олесю под руку и почти насильно вывела во двор.
— Прискакал сообщить о том, что на нашу обитель готовится нападение, — продолжила она.
— Да как же это? Кто осмелится? — ошеломленно спросила девушка.
— Лихие люди, степняки.
Мать игуменья немного помолчала.
— Говорит, уходить нам надо, у него воинов мало. Здесь может стать слишком опасно.
— Да зачем им нападать на нас, здесь же нет никакого добра? — Олеся не могла поверить, что им может угрожать опасность.
— О том не ведаю, — спокойно ответила мать игуменья, — однако сведения верные, твой Георгий чуть через это жизни не лишился.
Олеся хотела что-то сказать, но замерла на полуслове.
— Я так и знала, что ему угрожает опасность, чувствовала! — воскликнула девушка.
— Ты не больно-то предчувствиям доверяй, так и до беды недалеко, — охладила ее пыл настоятельница.
— Что же делать будем, матушка? Уйдем или здесь останемся? А вдруг нашим помощь понадобится?
Мать игуменья, казалось, только что приняла важное решение.
— Я останусь, а со мной еще несколько сестер, — медленно проговорила настоятельница, — остальных дед Матвей в лес уведет от стрел подальше.
— И я останусь! Если Георгию смерть суж-дена, то и мне нечего жить!
— Остынь! — уже сердито сказала мать игуменья, — положись на волю Божью. Если ты останешься, твой сотник еще и за тебя переживать будет, а ему голова трезвая нужна!
«Что они все, сговорились что ли! — мелькнула легкая обида, — все равно не уйду, спрячусь, чтоб не видел, а останусь».
В это время в ворота проскакали несколько воинов. Один из них, с отметиной от сабельного удара (его Олеся видела до этого), соскочил с коня чуть не раньше, чем тот остановился, и вбежал в дом. Мать игуменья вошла следом, а Олеся в недоумении так и осталась стоять на залитом солнцем дворе.
В доме со свету было темно.
