— А что ты все это время здесь делала? Ты хочешь принять постриг? — сердце сотника замерло. От ответа на этот вопрос зависело многое.
Олеся улыбалась.
— Нет, я просто здесь живу в послушницах: больше мне жить негде. Когда привозят раненых — ухаживаю за ними. Когда раненых нет — помогаю сестрам.
Голова сотника кружилась. Георгий мучительно думал, что ему делать. Девушка всколыхнула в нем одновременно разные чувства. Радость от разделенной любви и страх неминуемой потери.
С одной стороны, он понял, что ему просто необходимо, чтобы Олеся теперь всегда была рядом. Только сейчас осознал он, как до этого был одинок.
С другой стороны, Георгий боялся связывать себя семьей. Было смутное время. Его в любой момент могли убить, оставив Александру вдовой.
Этот выбор угнетал его. Легкость, с которой сотник скакал в скит, оставила его.
Решение далось с огромным трудом.
— Ты все хорошее и светлое, что было и есть в моей жизни, — медленно произнес он, — но мы не можем сейчас быть вместе.
Георгий так ненавидел себя за эти слова.
— Почему? — удивилась Олеся.
— Моя жизнь принадлежит князю. Я не хозяин сам себе. Будет плохо, если в тот момент, когда мне потребуется отдать свою жизнь, я промедлю из-за того, что задумаюсь о тебе или детях, которые могут у нас родиться.
Георгий так боялся произнести все это, а Олеся, казалось, нисколько не расстроилась и не удивилась.
— Я все равно буду ждать тебя, — только и ответила она, — служи князю спокойно. Не думай обо мне.
Георгий встал. Ноги, казалось, принадлежали не ему, а каменному изваянию.
— Прости меня, — произнес он, будто сглотнув комок, мешающий говорить.
Сотник развернулся и вышел в сени.
Олеся выбежала его проводить. Георгий вскочил на коня и, не обернувшись, поскакал за ворота.
— Он вернется за мной, — убежденно сказала Олеся матушке игуменье, когда сотник скрылся за поворотом.
По приезде в Галич Георгий первым делом зашел к боярину Демьяну Тимофеевичу — нужно было исполнить поручение, данное в дороге князем.
Привязав коня у крыльца, он зашел в сени. Дверь в горницу была приоткрыта, слышались голоса.
Что-то заставило его замереть и прислушаться. Говорили двое. Один голос принадлежал хозяину — боярину Демьяну. Другой — боярину Науму Всеславичу.
— Неладно, что князь опять против бояр пошел, — говорил Демьян, — вся дань ляжет на наши плечи. Не было такого, чтобы бояре за холопов платили!
— Не было и не будет! — отвечал Наум. — Не так, так эдак избавимся от Даниила. Слыхал я, что степняки, те, что знак пятилистник имеют, нападут на скит недалеко от степи.
