Минут через десять Георгий из него вытянул, что перед рассветом пришел к чулану человек и попросил пропустить к степняку. Дал гривну за свидание. Говорил, что должен тот ему много денег, договориться надо, пока князь за степняка не взялся. Побыл несколько минут, потом ушел.
У Георгия в голове не умещалась такая расхлябанность. У него в сотне были совсем другие порядки, даром что разведчики. Право попасть к нему под начало нужно было еще заслужить.
— Что-нибудь еще вспомнил? — спросил он без особой надежды.
Глаза мужичонки действительно косили, поэтому, куда смотрит Ивашка, было не понять.
— Вроде видел я его раньше…
— Где? — сотник оживился.
— Вроде у боярина нашего…
— У какого?
— Вроде у Дорофея Фомыча.
— Что ты заладил «вроде, вроде»? Так видел или не видел?
— Видел, точно видел, — лицо Ивашки просияло, — не то седельщик он… или сапожник…
Нож обычный, как у любого ремесленника.
— Седельщик или сапожник, говоришь… Скорее сапожник. Сходится!
Георгий выбежал из комнаты. На пороге обернулся.
— Считай, самое печальное тебя миновало.
Сапожника, конечно, и след простыл, зато дворня рассказала, что на рассвете он куда-то выходил, бегом вернулся, и с тех пор никто его не видел. На всякий случай отрядили погоню.
Все указывало на боярина Дорофея. Да и степняк предупреждал про боярский заговор.
Боярина было решено вызвать к князю и посмотреть на то, как он себя поведет.
Даниил, князь Галицкий, сидел и размышлял.
Сколько бед он натерпелся от бояр! После смерти отца — князя Романа Мстиславовича, — которого убили из засады, когда он возвращался с малой дружиной домой, его вдову с малолетними Даниилом и Васильком бояре изгнали из родного Галича. Потом еще не один раз из-за их козней Даниил терял Галицкий стол. Особенно преуспел на этом поприще боярин Судислав. Много горя он принес княжеству. Сильный князь не устраивал бояр. С большим трудом ему приходилось отвоевывать родительское наследство то у Коломана или Андрея — королевичей венгерских, то у Ростислава или Михаила — безземельных русских князей. Верным спутником в его злоключениях был брат — Василько. Бедствия русской земли бояре воспринимали как свою выгоду. Когда Даниил заботился о противостоянии татарам — неверные бояре стремились воткнуть нож в спину, преследуя только свои цели. И каждый раз он миловал заговорщиков.
Наверное, зря.
Боярин Дорофей был насторожен. От него не укрылось, что Георгий расспрашивал дворню. Однако не явиться по прямому приказу князя он не посмел.
