И тут он вспомнил, что не принес с собой жертвы, дабы умилостивить их. Он вернулся туда, где лежал убитый волк, и с трудом, пользуясь острым кремневым копьем и каменным топором, отделил голову волка от туловища. Он вернулся, положил волчью голову на камень у подножия ледника и пробормотал:
— Она кровоточит, а боги любят кровь. Клянусь, если я убью Хенгу, я принесу богам его труп, который понравится им больше, чем волчья голова.
Затем он стал на колени и начал молиться. Молился он долго и закончил так:
— Укажите же мне, о боги, что делать. Должен ли я вызвать Хенгу так, как ведется издавна, и сойтись с ним в единоборстве перед лицом всего народа? Если же мне не делать этого, то как смогу остаться я здесь? Значит, тогда я должен бежать отсюда с женой моей, Аакой, и с сыном моим, Фо, и, может быть, с моим приемышем, карликом Пагом, мудрым Человеком-Волком, бежать отсюда и искать себе иного жилища за лесами, если нам удастся пробиться сквозь них. Примите мое приношение, о боги, и дайте мне ответ. Если я должен биться с Хенгой, бросьте камень с вершины ледника, а если мне нужно бежать, дабы спасать жизнь Ааки и Фо, не бросайте камня. Я жду здесь и буду ждать, пока солнце не поднимется и не наступит ясный и полный день, и тогда, если камень упадет, я вернусь и вызову Хенгу на единоборство. А если он не упадет, я откажусь от мысли вызывать его и в ночи скроюсь отсюда с Аакой и с Фо, и с Пагом, если он последует за мной, и тогда у вас будет четырьмя почитателями меньше, о боги!
Последнее соображение пришло ему в голову внезапно, вспышкой вдохновения. Это соображение очень понравилось ему, и Ви решил, что оно должно убедительнейшим образом подействовать на богов, так как почитателей у них было немного и потому боги вряд ли пожелали бы лишаться их.
* * *
Ви окончил молитву — занятие было утомительно для него больше, чем целый день охоты и рыболовства, и, продолжая стоять на коленях, глядел на громоздящийся перед ним ледник. Он не имел ни малейшего представления о законах природы, но знал, что если пустить тяжелое тело вниз по скату, то оно понесется все быстрее и быстрее и дойдет до подножия с быстротой, уже совершенно неописуемой. Он помнил, как однажды убил медведя, скатив на него камень.
Вспомнив это, он стал думать о том, что случится, если вся эта огромная масса льда двинется по-настоящему, а не с обычной скоростью всего в несколько ладоней за год. Впрочем, и тут ему помогла память. Как-то в лесу увидел он ледяное дитя, рождение глетчера, увидел, как глыба, величиной с целую гору, внезапно обрушилась вниз по одной из западных долин в море, взметнув пену и брызги до самых небес. Глыба эта не причинила вреда никому, кроме, может быть, тюленей и котиков, игравших в бухте. Но если бы двинулась не глыба, если бы двинулся огромный центральный ледник и вместе с ним все маленькие западные ледники, что бы случилось с племенем на побережье? Всех бы перебило, всех до единого, и ни одного человека не осталось бы во всем мире.
