— Мистер Уокер, вы немного раньше упомянули годвиновский детерминизм. Какую связь вы усматриваете между ним и феноменализмом Джона Локка?
Стоунер вспомнил, что Холланд занимается восемнадцатым веком.
Несколько секунд было тихо. Уокер повернулся к Холланду. Снял круглые очки, протер; его глаза то закрывались, то открывались, нерегулярно мигая. Он надел очки обратно и еще раз мигнул.
— Прошу прощения, не могли бы вы повторить вопрос?
Холланд открыл было рот, но вмешался Ломакс.
— Джим, — промолвил он учтивым тоном, — вы не против, если я слегка расширю ваш вопрос? — Не дожидаясь ответа, он быстро повернулся к Уокеру. — Мистер Уокер, отталкиваясь от всего того, что профессор Холланд подразумевал в своем вопросе, — а именно от приятия Годвином локковских идей о чувственной природе познания, о «чистой доске» и тому подобном, отталкиваясь от разделяемого Годвином мнения Локка, что ложные суждения, порождаемые случайными вспышками страсти и неизбежностью изначального незнания, могут быть исправлены просвещением, — отталкиваясь от всего этого, не могли бы вы сказать, как Шелли понимал познание? Точнее, каково было его понимание красоты, выраженное в послед них строфах «Адонаиса»?
Холланд, озадаченно нахмурив лицо, откинулся на спинку стула. Уокер кивнул и затараторил:
— Хотя классическими принято считать начальные строфы «Адонаиса» с их повторяющимися скорбными возгласами, начальные строфы, где Шелли воздает дань своему умершему и столь же великому другу Джону Китсу, где он пишет о мрачном часе, о матери-Урании и так далее, — классику в полном смысле слова он приберегает для завершающих строф, которые, по существу, представляют собой величественный гимн вечной идее красоты. Вспомним знаменитые строки:
Жизнь — лишь собор, чьим стеклам разноцветным
Дано пятнать во множестве огней
Блеск белизны, которая видней,
Когда раздроблен смертью свод поддельный
[6].
Символика этих строк становится вполне ясна, если рассмотреть их в контексте. «Жить Одному, скончаться тьмам несметным», — пишет Шелли чуть выше. Вспоминаются столь же знаменитые строки Китса:
В прекрасном — правда, в правде — красота.
Вот знания земного смысл и суть
[7].
Итак, основа всего — Красота; но красота есть также познание. Эта идея коренится…
Голос Уокера лился легко, уверенно, слова слетали с его быстро движущихся губ так, словно… Стоунер вздрогнул, и зародившаяся в нем надежда исчезла так же внезапно, как появилась. На короткое время он почувствовал себя больным почти физически.
