Ее доклад назывался «Донат[3] и ренессансная трагедия». Она сосредоточилась на использовании Шекспиром донатовской традиции — традиции, которая жила в средневековых грамматиках и учебниках. С первых же минут выступления Стоунер понял, что она выполнила работу очень хорошо, и он слушал с волнением, какого давно не испытывал. Когда прошло обсуждение доклада и все стали выходить, он остановил ее на минутку.
— Мисс Дрисколл, я только хочу вам сказать… — Он умолк, и на мгновение его охватила застенчивость. Она вопросительно смотрела на него большими темными глазами; ее лицо в строгом обрамлении черных волос, туго стянутых сзади в небольшой пучок, было очень бледным. Он продолжил: — Я только хочу вам сказать, что ваша работа — лучшее, что я видел и слышал на эту тему, и я вам очень благодарен, что ознакомили нас с ней.
Она не ответила. Выражение ее лица не изменилось, но Стоунеру вдруг показалось, что она сердится; что-то яростное блеснуло в глазах. Потом она густо покраснела, наклонила голову — сердито или благодарно, Стоунер не мог понять — и торопливо ушла. Стоунер медленно покинул аудиторию, обеспокоенный и озадаченный, опасаясь, что из-за своей неуклюжести каким-то образом обидел ее.
Еще до этого он насколько мог мягко предупредил Уокера, что если он не сделает свой доклад в следующую среду, семинар не будет ему зачтен; как он и ожидал, Уокер в ответ преисполнился почтительно-холодной злости, повторил весь перечень причин и трудностей, вызвавших задержки, и заверил Стоунера, что ему не о чем беспокоиться, что работа почти готова.
В ту последнюю среду Стоунера на несколько минут задержал в его кабинете студент второго курса, отчаянно боровшийся за удовлетворительную оценку: она, получи он ее за обзорный курс, позволяла ему остаться в своем студенческом обществе. Стоунер поспешил вниз и вошел в подвальную аудиторию, где проходил семинар, немного запыхавшись; там он увидел за преподавательским столом Чарльза Уокера, который смотрел на небольшую группу учащихся надменным и сумрачным взглядом. Он явно был погружен в какую-то фантазию. Он повернулся к Стоунеру и зыркнул на него так, будто был профессором, ставящим на место нагловатого первокурсника. Потом выражение его лица изменилось и он сказал:
— Мы уж было начали без вас… — Он приумолк, позволил губам сложиться в улыбку, тряхнул головой и, давая Стоунеру понять, что шутит, добавил: — сэр.
Стоунер глядел на него секунду-другую, потом обратился к остальным:
