Диктатора я нашёл без труда. Пятиэтажный производственный корпус оказался массивным зданием с внутренним двором, куда выходили комнаты со всех этажей, образуя цепи коридоров.
К моему удивлению, кабинет Диктатора был у самого входа в здание. Я толкнул дверь, ожидая увидеть за ней обычный «предбанник» с секретаршей-цербером, но ни предбанника, ни секретарши не было. В громадной комнате сидел за столом маленький, толстый человечек и отчитывал молодого парня в рабочей спецовке. Сначала я подумал, что ошибся, но над головой человечка висела та же табличка, что и на двери: «Диктатор». И больше ничего, ни имени, ни фамилии. В комнате также стояло ещё полдюжины столов и десяток стеллажей, и все они были доверху забиты какими-то деталями и приборами.
– Лев Тигранович, – канючил парень в спецовке, – честное слово, в последний раз, простите.
– Вот архаровец, – удивлённо сказал Диктатор, обращаясь почему-то уже не к парню, а ко мне, – знаешь, что учудил? Повадился к незамужним женщинам лазить в общежитие. И если бы к одной лез, а то сразу к нескольким. У нас в общежитиях по одному человеку в комнатах живут, вот он этим и пользуется. Допрыгается, что какой-нибудь кандидат наук со значком мастера спорта по боксу его поймает и яйца отрежет. Что тогда бедному Льву Тиграновичу делать? Вертолёт вызывать и везти этого мерзавца в Москву яйца пришивать? Это ж каких деньжищ стоит? Или оставить его кастратом и поселить, в назидание, в женском общежитии? Как ты думаешь? – снова обратился он ко мне.
– Не гуманно, – улыбнулся я. – У вас ведь и женщины учёные, так? Придумают для парня какой-нибудь искусственный фаллос и замучают до смерти.
– То-то и оно. Знаешь, как поступим? Совет мне его спихнул, а мы обратно спихнем – на их усмотрение. Сейчас позвоним, есть ли кто в Совете? – он взял сотовый.
– Не звоните, там Леонард Петрович, я знаю.
– Иди, кайся, – сказал он парню в спецовке. – И снова повернулся ко мне. – А вы тут по какому вопросу?
– Меня президент на остров прислал.
– Вот видишь, – маленький диктатор снова обращался к парню, который выходил из кабинета. – Сам президент нашими делами интересуется, а ты шкодишь. Может быть, мы тебя насильно женим? Раньше это называлось комсомольской свадьбой.
Парень испуганно посмотрел на нас. Видимо, это было для него самым страшным наказанием.
– Эх, золотые руки у пацана, – сказал Лев Тигранович, когда за молодым человеком закрылась дверь. – И токарь, и фрезеровщик, и слесарь. У нас такие люди на вес золота. Трёх кандидатов наук стоит. Не знаю, что с ним и делать. Красивый, бабы с ним охотно спят, а вот выйти за него замуж – никак. Им инженеров подавай, лучше со степенями. И зачем им это нужно, в коммуне-то? Как ты думаешь?
