Теперь противники вооружились короткими копьями – длиной около пяти локтей – и более легкими, чем те, которыми они пользовались вчера. Древка копий были тоньше, поухватистей, чтобы ими можно было свободно орудовать во время сражения. Да и материал древков был иным, не ломался от первого удара, как у турнирных копий. Ульрих Меченосец для своего воспитанника сделал несколько заготовок древка из яблоневого дерева с большим количеством свилей, придающих копью дополнительную прочность. Наконечник копья был обоюдоострым, с трехцветным флажком под ним, указывающим на рыцарское достоинство своего хозяина, а ниже флажка располагался небольшой диск, который не давал копью слишком глубоко погрузиться в тело противника. Это делалось не из гуманных побуждений, а из соображений удобства – чтобы проще было извлечь копье из раны.
Возбуждение, овладевшее Хансом, когда он оказался на ристалище, нельзя было передать словами. На другом конце турнирного поля высился гигант, закованный в броню, притом на этот раз Буркхард фон Хорнхаузен взял под седло не курсера, а более тяжелого и злобного дестриэ. На его фоне Ханс фон Поленц выглядел недорослем на рабочей крестьянской лошадке. Среди рыцарей, особенно польских и венгерских, пошел недовольный шепоток: тевтонец выбрал себе противника явно более слабого, что не делало ему чести. Тем более что поединщики намеревались сражаться боевым оружием. Но выступить в защиту Ханса никто не посмел – гордые тевтонцы ни в чьих советах не нуждались. К тому же маршал Дитрих фон Бернхайм даже бровью не повел, когда разглядывал кондиции рыцарей, приготовившихся к поединку.
Звонко запела боевая труба, и кони начали разбег. Зрителям показалось, что под копытами дестриэ тевтонца затряслась земля. Ханс фон Поленц летел, как на крыльях; невольный страх, который он испытал поначалу, превратился в холодную ярость, и юный рыцарь готов был к любому повороту событий. Копья ударились о щиты, но вскользь, и зрители разочарованно ахнули – многие думали, что Буркхард фон Хорнхаузен сметет Ханса одним ударом.
Рыцари снова стали на свои позиции, и опять труба подала сигнал к началу схватки. Фон Хорнхаузен пенился от злобы, – как это он умудрился промахнуться?! – и на этот раз решил нанести удар не в центр щита Ханса, а несколько ниже, чтобы все сделать наверняка. Но и вторая схватка закончилась вничью – с отменным коварством Ханс снова пропустил копье тевтонца над своей головой, несколько изменив угол наклона щита. Правда, и его копье не нанесло тевтонцу какого-либо урона.
