(хотя это было и не совсем законно) и отыгрывал все обратно. Когда папаша оказывался совсем на мели из-за отсутствия средств и ему не на что было играть, он едва не силком усаживал за стол меня и моих старших братьев, и мы днями играли в кости. В конечном итоге лишь один я научился играть более-менее сносно, что со временем сослужило мне хорошую службу. Когда я подрос и вознамерился покинуть отчий дом, чтобы продолжить обучение в университете, отец встал на дыбы. Нет! – таким был его ответ. И тогда я предложил ему сыграть в кости. Если выиграю – значит, путь мой лежит в университет и ему придется платить за мое обучение, а ежели проиграю, тогда все равно: прощай, родной замок, и здравствуйте, дорога и вечные скитания. Я ведь был самым младшим в семье и мне от отцовских щедрот ничего не светило…
На этом месте Хуберт прервал свой рассказ, потому что один из пирующих рыцарей сильно пнул ногой пса и получил в ответ весьма болезненный укус. Этим рыцарем оказался поляк Сцибор Кальский. Он вскрикнул от боли, но вместо соболезнований услышал лишь громкий хохот подвыпивших тевтонцев, которые относились к полякам с плохо скрываемым пренебрежением. Пришлось польскому рыцарю сдержать свое ретивое, хотя он готов был убить дерзкое животное. Но это было не так просто сделать.
Возле пирующих крутился с десяток огромных сторожевых псов, обученных не только охранять в ночное время крепость и лаять в случае опасности, но и убивать врагов. Каждый из этих зверюг мог запросто задавить матерого волка, а уж человека и вовсе мог разорвать на куски. Псы подбирали с земли кости и объедки, которые бросали им рыцари. Кроме того, каждый из них стоил как добрый конь, и Сцибор Кальский благоразумно подавил в себе мстительное чувство, решив отыграться на особо смешливых немцах завтра, когда начнутся поединки сам на сам. Пес – глупая животина; что с нее возьмешь, в отличие от побежденного тевтонца.
– Ну и что было дальше? – с нетерпением спросил монах, заинтригованный историей жизни менестреля.
– Я выиграл… – Хуберт хитро ухмыльнулся. – К большой радости матери, которая в юности получила великолепное образование, поэтому лично занималась моим воспитанием и обучением в отличие от старших братьев, которых натаскивал отец. Ему плевать было на грамотность, – он старался сделать из них хороших воинов и приличных игроков в кости, что для любого рыцаря было обязательным, так же, как и игра в шахматы. Должен признаться, что обыграл я своего папашу благодаря неким шулерским приемам, которым обучил меня Хромой Барт. Этот достойный муж всю свою жизнь провел в войнах и походах, а на старости лет отец приютил его в нашем замке, предоставив непыльную должность дворецкого. (Впрочем, Хромой Барт возмущался, когда его так называли; он величал себя мажордомом и велел слугам обращаться к нему именно таким образом.) Так вот, старина Барт был непревзойденным игроком в кости. Он долго скрывал от всех свои способности, но видя, что я постоянно проигрываю отцу (за что полагалась порка розгами; папаша считал, что наказания весьма способствуют успехам в обучении), Хромой Барт, который почему-то полюбил меня, показал мне несколько уникальных трюков… Папаша всегда держал свое слово твердо, и я попал в Падуанский университет, откуда меня спустя три года попросили, не очень вежливо указав на выход.
