Скуманд и Павила по узкой каменистой тропинке поднялись на холм и оказались возле ворот в виде двух высоких столбов из мореного дуба, испещренных искусной резьбой – листья, цветы, какие-то диковинные животные. Поверху столбы были связаны таким же дубовым бревном, на котором резчик изобразил две оскаленные волчьи морды, а посредине – чашу, в которой горел огонь. Ворота стояли по центру ограды из невысоких камней. И ограда, и ворота не могли защитить святилище; они были чисто символическими.
Юноша хотел было пройти в ворота, но вайделот схватил его за рукав и строго сказал:
– Нельзя!
– Почему? – удивился Скуманд.
– Без разрешения хранительниц Вечного Знича ни один мужчина не смеет приблизиться к святилищу. В противном случае его ждет страшная кара. Это женская территория, и только им дано здесь право миловать или отвергать. Не каждого святые девы допускают в храм, не каждый достоин чести принести жертву Прауриме и получить ее благословение.
– А я надеялся, что нас угостят ужином…
– И уложат спать на мягкой медвежьей шкуре, – подхватил мысль юноши вайделот. – Что ж, мечтать не вредно. Увы, мой мальчик, ночь нам придется провести без особых удобств. Но ты не горюй. В той стороне, – указал Павила, – на ровной площадке, есть местечко для паломников. Там мы и заночуем.
Место для паломников было обустроенным: очаг с котелком, чтобы они могли, при желании, приготовить себе похлебку, запас сухих дров под навесом и камышовый шалаш с охапкой сена, которая должна была служить постелью. Павила и Скуманд не стали возиться с похлебкой, но небольшой костерок разожгли и подбросили в него сырых веток, чтобы разогнать комаров. Поужинали вяленой олениной с хлебцами, а чтобы еда не застревала в горле, смочили его хмельным напитком, представлявшим собой перебродивший березовый сок, настоянный на травах. Старый вайделот, немного покряхтев с устатку, устроился в шалаше, а Скуманду, несмотря на усталость, спать не хотелось и он, поднявшись на вершину холма, сел и залюбовался бескрайней морской равниной, которую освещала полная луна.
Сидел он долго, пока сон не смежил ему веки, и Скуманд незаметно для себя уснул, нимало не заботясь об удобствах, тем более, что ночь выдалась тихой и теплой. Но юному охотнику было не привыкать к таким ночевкам, и, что удивительно, он спал как младенец, хотя обычно его сон был чутким и даже зверь не мог приблизиться к нему неуслышанным. Наверное, это спокойствие навеяла Праурима, под защитой которой находился холм и святилище.
