Звенья и зёрна | страница 3



Светит ночник, как земная звезда.
Этого мне не забыть никогда.

«Я своими руками хочу развести…»

* * *
Я своими руками хочу развести
друг от друга подальше
саблю и горло,
пулю и сердце,
топор и тополь,
пламя и знамя,
любовь и кровь, —
постойте, не смейте
притягиваться
и рифмоваться!

«После боя — как до боя — снова…»

* * *
                 После боя — как до боя — снова
                 солнце и небес голубизна.
                 Тишина над полем Куликовым
                 и над Бородинским тишина…
………………………………………………
Разрушитель всегда расторопней строителя,
но его торжество — поражение:
распадается след разрушений,
и от тысячи войн
на земле не осталось следов,
зеленеет трава,
солнце в окнах домов,
жизнь свои утверждает права.
…если только забыть,
что мы в веке двадцатом
и в руке разрушителя
появился невидимый атом…

Заклятье

У преступника руки не связаны,
он гуляет и пьет вино, —
пусть неузнанным, безнаказанным
до поры остается, но
заражается смертью убийца,
кровь его разъедает ржа,
все дела его тленом отмечены,
а глаза, как лишай, обесцвечены,
и лишается духа душа.
Знак бессмертия в нем изуродован,
и его самого без следа
небо в звездах,
                       земля и вода
отлучают от хоровода,
исключают из круговорота
мироздания
                  навсегда.

«Кто за себя любимую любить…»

* * *
Кто за себя любимую любить
поручит?
      Но придумано удобство:
другому можно приказать убить…
Какое над зверями превосходство!
Учить моральным нормам с высоты
теории —
      не так уж это сложно.
Я посмотрю:
      а что позволишь ты
себе,
      когда себе позволить можно?
Что может клен себе позволить?
      Он
листвой листает собственный закон.
У клена нет проблем. Он без затей
осуществляет то, к чему назначен.
А у людей полным-полно идей
взамен путей к единственной задаче:
наращивать не силу, а добро.
Как это злободневно,
      как старо!
Все за прогресс.
      Откуда ж черный дым?
Освенцим, Хиросима…
      В самом деле —
предела нет возможностям людским,
а в самый раз подумать о пределе!
Двадцатый век
      почти изжит и прожит,
но всё для всех
      решит его итог:
не то, чего достичь уже не сможет,
а что себе позволить он
      не смог.

«Философская шпаргалка…»

* * *
Философская шпаргалка
не рифмуется с душой.
Истина пряма как палка,
мир, однако, — шаровой.
Равновесье — на пределе,
а качанью нет конца,
и качаются качели
и раскачиваются…

«Вот Рим, властитель мира…»

* * *
Вот Рим, властитель мира,
      который перерос
себя, свои победы,
      окраину не видит,
где в тихом Вифлееме