Мы переглянулись, как бы спрашивая друг друга, что отвечать. Хозяин заметил наше смущение.
– Да вы не смущайтесь, здесь люди свои.
– Мы из ля-Куртина, – сказал Станкевич.
– По какому же делу прибыли сюда? – спросил снова хозяин.
Мы молчали.
– Да что вы, друзья мои, русский язык забыли во Франции? Или вы думаете, что в жандармское управление попали?
Войцеховский производил впечатление простого, вполне искреннего человека. Так и хотелось рассказать ему всю правду. Но мы все еще не решались быть откровенными. После всего пережитого каждый из нас старался быть осторожным.
– Будьте как дома, – сказал хозяин. – А если надо в чем помочь, к вашим услугам. Что могу, все сделаю.
Станкевич не утерпел и в кратких словах все объяснил Войцеховскому, добавив, что теперь мы стремимся попасть в Испанию, а оттуда в Россию.
Выслушав рассказ Станкевича, Войцеховский заметил:
– Да, ваш путь не легок… Но впереди еще тяжелее.
Помолчав, хозяин спросил:
– Деньги у вас есть?
– Нет ни гроша, – за всех откровенно ответил Станкевич.
– Эго осложняет положение.
Ужин закончился, и дочь с мужем ушли в свою комнату. Когда вслед за дочерью ушла и жена, Войцеховский сказал:
– Мой совет: в Испанию бежать вам не следует. Вас могут выдать французам. Пробирайтесь лучше в Швейцарию. Согласно существующим там законам, оттуда не выдают никого из перешедших границу. А в отношении расстояния – в Швейцарию, пожалуй, будет ближе, чем в Испанию. Да и границу здесь лучше перейти. Альпийские горы густо покрыты лесом, в них легче скрыться от пограничной охраны. Кроме того из Швейцарии вам ближе до России.
Разговор наш закончился далеко заполночь. Мы совместно выработали план побега.
Выкрасив наше обмундирование в черный цвет,Войцеховский снес его знакомому старьевщику и выменял на рабочие блузы, пальто, кепи. Кроме того торговец дал ему в придачу семьдесят пять франков.
Через день, одевшись в штатское платье, позавтракав с гостеприимным хозяином и поблагодарив его и хозяйку за радушный прием, мы вышли на улицы Марселя в последний раз.
*
Ярко светило полуденное солнце. Блестели железнодорожные рельсы. Тихо и ясно было кругом, лишь легкий зимний ветерок иногда налетал на высокую насыпь и поднимал пыль, да временами проходил поезд в ту или другую сторону, разрезая воздух могучим гудком. И опять воцарялась тишина.
По обеим сторонам железной дороги раскинулись поля, но на них не было видно ни одного человека. Несмотря на январь, снега нигде не было.
