Но вот наступило утро. Горнист заиграл подъем. Была подана команда: «Выходи, стройся!» Появился подполковник Иванов со своей свитой. Он приказал нам, старшим вагонов, выйти на пять шагов вперед и потребовал выдать всех, кто ночью пил спирт и ругал офицеров. Это требование Иванов повторил три раза, но мы молчали. Наконец он отсчитал из нашей группы семь человек и в последний раз предложил назвать тех, кто пил. Одни продолжали молчать, другие старались доказать, что у них в вагонах солдаты спирта не пили.
Неизвестно откуда была принесена скамья, п появился фельдфебель с пучком лозы. Стоявшему с правого фланга младшему унтер-офицеру Чннякову Иванов приказал раздеться донага и лечь на скамью. Два подпрапорщика взяли в руки по лозине и принялись поочередно наносить удары Чинякову. Иванов считал. Избиваемый кричал, просил о помиловании, клялся богом и всеми святыми, что спирт у него в вагоне не пили и офицеров не ругали, но крики не остановили гнусного издевательства и положенные тридцать ударов Чцняков получил полностью.
Такая же участь постигла и второго унтер-офицера – Емельянова. Он молча перенес истязание, по окончании порки надел белье и, заскрипев зубами, молча отошел на свое место.
Третьей жертвой был Сидоров. Прежде чем лечь, он подошел к батальонному командиру, вытянулся в струнку и, попросив разрешения говорить, сказал:
– Ваше высокоблагородие! Докладываю вам, как честный солдат русской армии, что у меня в вагоне ни одной капли спирта не было, а также не было ни одного пьяного солдата моего отделения. Это может подтвердить наш взводный командир господин Молчанов.
Иванов обратился к Молчанову, тот подтвердил сказанное Сидоровым. Однако Сидорову все же было приказано лечь на скамью, и он тоже получил тридцать ударов.
Когда был избит последний унтер-офицер, Иванов вызвал взводного Молчанова. Обращаясь к батальону, подполковник сказал:
– Семь мерзавцев получили по тридцать ударов за то, что они не выдали пьяниц и хулиганов, а вот этот негодяй старался защищать одного из мерзавцев. Таким негодяям не должно быть места среди взводных командиров. Такие люди являются внутренними врагами отечества. Он будет разжалован в рядовые. Наказываю его пятьюдесятью ударами.
Гибкие лозины со свистом опускались на вздрагивающее тело Молчанова. После двадцати пяти ударов он потерял сознание, но палачи аккуратно выполнили приказ, закончив порку на пятидесятом ударе.
Оставив полумертвого, истекавшего кровью Молчанова лежать на скамье, Иванов скомандовал батальону: «По вагонам, бегом». Мы сорвались с мест,-словно тысячи чертей двинулись на нас. Через минуту возле состава не осталось ни одного человека, кроме Молчанова. Только когда полковой врач отдал распоряжение, пострадавший был внесен в вагон и приведен в сознание.
