Скептическое хмыканье настоятельницы не поддержало энтузиазма принцессы.
Я заглянула под плащ в поисках неведомого таинственного амулета. На шее вопреки ожиданиям одиноко болтался только мой крестик. Крестик как крестик. Пора восстановить историческую справедливость.
— А вот и нет, — встряла я хриплым голосом, — на мне еще трусы были. Собственно, они и сейчас на мне.
Стул, неожиданно попросивший не просиживать ему сидушку, произвел бы меньший фурор. А что, я должна притворяться глухонемой? Размечтались. И так долго молчала. Хорошенького помаленьку.
— Ты можешь разговаривать? — после недолгого замешательства взвилась девушка.
— А то! — И насмешливо уточнила: — Еще могу считать, писать и вышивать крестиком.
— Почему же ты за всю дорогу не сказала ни слова? — Принцесса проигнорировала мою не слишком удачную шутку.
— Голоса не было. Спасибо воспаление легких не схлопотала после ваших обливаний, — огрызнулась я. — Может быть, кто–нибудь разъяснит, где я нахожусь и что, собственно, происходит?
Сидящая за столом женщина продолжала невозмутимо молчать.
Вопрос спровоцировал новую паузу в беседе. Меня же все начинало раздражать: устала чрезвычайно, от ледяного каменного пола ступни потеряли чувствительность. Решив, что дожидаться разъяснений лучше сидя, я забралась с ногами в одно из двух кресел.
— Отрадно видеть, что дюжина полнолуний не зря потрачены на заговор понимания, — наконец вымолвила настоятельница. — Впрочем, на ожидание Избранной времени потрачено много больше.
— Это меня, что ли? — опешила я.
— Тебя. — Ее голос окрасился теплом улыбки. — Нашей надежды.
— И на что же вы надеетесь?
— Что все будет хорошо, — уклончиво ответила мать–настоятельница. — С божьей и с твоей помощью.
Перспектива меня не прельстила.
— С удовольствием бы вам помогла, но, знаете ли, мне домой пора, — попыталась отпереться я от великой чести. — У меня работа… квартира без присмотра… до защиты дипломной работы всего ничего. Вы себе другую Избранную найдете. Наверняка их у священного ручья без дела толпы слоняются. Честное слово, просто вы меня первой встретили!
Кристально честный взгляд, оказывающий благотворное влияние на директора, почему–то не помог. Молчание затягивалось.
— На что меня избрали–то? — обреченно спросила я.
— Ты должна охранять Спасителя.
Приехали. Кем–кем, а телохранителем мне еще быть не приходилось. Честно признаюсь, физкультура никогда не была моим любимым предметом — отлынивала от нее по мере возможности. Лыжи так просто ненавидела. Память до сих пор хранит ужасные воспоминания. В те дни, когда в расписании стояли уроки физической подготовки, к бремени ранца с пудовыми книжками и сменной обуви добавлялись пакет с одеждой, лыжи и палки, соскальзывающие при каждом удобном и неудобном случае. О эти красно–синие деревянные монстры, превращавшие мое утро в картину «Бурлаки на Волге»!
