– Что-то не нравится мне этот бедуинский набег… – Маша обернулась к своему супругу, чинно восседающему на следующем за ней верблюде. – Почему ты не протестовал, когда нас так нахально взяли в плен?
– Взяли в плен? – удивился безмятежный Гарун аль-Рашид. Верхом на верблюде он чувствовал себя так же покойно, как в рабочем кресле. – Почему? – Он извлек из кармана джинсов потрепанный листок бумаги подозрительного вида с кружевной арабской вязью. – Вот план экскурсии: поездка на джипе, потом на верблюде до бедуинского стойбища, там – отдых и купание, обед и возврат домой. Все по плану.
– Возврат домой – тоже на верблюде?!
– А как же! Другой транспорт здесь не ходит, дорогая! Метро еще не провели!
Шипение дикой кошки было ему ответом:
– Что же ты, негодяй, не сказал, что надо будет ехать на верблюде?! Я бы ни за что не согласилась!
– Вот потому и не сказал! – солнечно улыбнулся коварный халиф, и дальнейшее путешествие проходило в гробовом молчании.
Это была не дорога. Эта была узкая, извилистая, каменная тропа, вырубленная в высоченной скале, отвесно вздымающейся над Красным морем. Ширина тропы – один верблюд плюс одиннадцать сантиметров с каждой стороны. Караван из десяти привязанных друг к дружке верблюдов медленно, чуть покачиваясь, мирно шел над пропастью. Мелкие камешки вылетали из-под мозолистых раздвоенных копыт и, весело подпрыгивая по крутому склону, сыпались в синее бескрайнее небо. Куда? Маша не глядела – намертво вцепившись в переднюю луку седла обеими руками и обвив ее правой ногой, как учил поводырь, она крепко-накрепко закрыла глаза, чтобы ненароком не взглянуть вниз – в сияющую синевой бездну, в которой с писком носились ласточки. Верблюд – рослое животное, на него еще водружают что-то вроде высоких зимних санок с выступающей лукой спереди и сзади, так что высота получается порядочная – метра два с половиной, три, если не выше. Машка сидела на этой высоте, не огражденная ничем, без ремня безопасности, без подлокотников, справа – шершавая серо-коричневая скала, слева… Она боялась чихнуть, чтобы верблюд не испугался, боялась пошевелиться, чтобы он не потерял равновесия, боялась даже ругаться с мужем по поводу его коварства и безрассудного, глупого, никому не нужного экзотического путешествия. Впрочем, чуть скосив глаза назад, она увидела, что вид у негодяя тоже неважнецкий, что бравый султан бледен подозрительной меловой синевой, и испугалась, что у него на этой верхотуре закружится голова. Так они и ехали около получаса – зажмурившись и молясь.
