Забыться не удалось. Разумеется, помешал дорогой супруг. Словно коварный Посейдон возник он из морской глади, по-дельфиньи отфыркиваясь, подхватил на руки, закружил, высоко поднял и швырнул в море, разбрызгивая соленую воду и нарушив всю прелесть одинокого покачивания на волнах. Обрушившись и глубоко погрузившись в синюю, пронизанную солнечными лучами водяную толщу, Машка огляделась по сторонам и чуть не завопила от ужаса, как при виде таракана на кухне: насколько хватало глаз, лагуна кишела рыбой. Разнообразной – от бурых неповоротливых бревен до мелких и юрких полупрозрачных особей. Самые любопытные, лобастые и толстые рыбы, неторопливо шевеля плавниками, подплывали почти вплотную к лицу, рассматривали, пытались что-то сказать и, не найдя слов, вздохнув, уплывали. Мелкие серебристые детки-рыбешки стаями резвились чуть поодаль, на мелководье, образуя сверкающие серебристые полотнища, изгибающиеся и переливающиеся, как северное сияние.
Машка залюбовалась феерическим зрелищем, вынырнула, набрала побольше воздуха и вновь погрузилась в бездонную синюю толщу воды, широко загребая руками, чтобы удержаться на одном месте и вдоволь насладиться невиданным шоу.
Давид тоже нырнул и в ультрамариновой глубине, пронизанной острыми золотыми солнечными лучами, его тело приобрело фантастический оранжево-коричневый оттенок. Крохотные пузырьки воздуха одели его сияющей серебристой тканью, при каждом движении они отрывались от тела и всплывали наверх, образуя шевелящийся столб газировки. Удивительное зрелище!
Наплававшись всласть, Машка подгребла поближе к берегу и обнаружила, что, несмотря на обилие народа в столовке вчера вечером, никто не пришел понежиться на берегу лагуны и что они с мужем совершенно одни на всем обозримом пространстве. Правда, где-то далеко-далеко под пальмами копошились в песке детишки, а над баскетбольной площадкой с гиком взлетал мяч, доказывая присутствие жизни в данном уголке обитаемой вселенной, но вокруг не было ни единой живой души. И тогда в голову забралась шальная мысль – потихоньку снять купальник и попробовать искупаться голышом – как это, а?
Ежесекундно по-воровски оглядываясь по сторонам, чтобы не прозевать случайного купальщика, озорница расстегнула застежку лифчика и освободила грудь. Та сразу же всплыла вверх, к поверхности воды, и шалунья, екнув, присела до шеи в воде. Присела и прислушалась к своим ощущениям. Это было нечто совершенно необычное – шелковая вода ласкала обнаженные груди, слегка покачивая их в такт прибоя вверх-вниз, вправо-влево… Вода приятно холодила тонкую чувствительную кожу, нежно щекотала обнаженные, мгновенно напрягшиеся тугие соски. Неслыханное возбуждение охватило молодую женщину. Прохладное, атласное прикосновение бесчувственной, индифферентной воды возбуждало больше, чем самые бурные ласки, самые страстные взгляды или слова. Оно волновало исподтишка, ненароком, без всякой задней мысли, наводя смутные воспоминания о чем-то сладострастном, запретном и, может быть, поэтому действовало гораздо сильнее, чем требовательная и жаждущая чужая плоть. Ученая доктор в первый раз живо осознала, насколько чувственность, эротика, заложена в нас самих, в подкорке и не является чем-то внешним, привнесенным партнером, обстоятельствами или обстановкой. Вот сейчас – бездушная, чуть солоноватая морская вода дотрагивается до тела – что ж тут такого? Но – о, великие боги! – как от этого шелкового прикосновения трепещет все тело, и дыхание становится прерывистым, как во время любовной неги, и истома заставляет закрыть глаза и отдаться несравненным, чарующим ощущениям, особенно, когда разум уверен, что никто не наблюдает сладострастного томления души и не воспользуется этим. Это было восхитительно, пленительно, заманчиво!..
