Тогда мама моя в первый раз и спросила, от кого я Сашку понесла. Я тогда и сказала, что от еврея. Я тогда даже подумала, что отцом его мог вполне стать Венечка. Я даже сама себе поверила в эту неправду, что это так.
Теперь я вам немного расскажу о личной жизни. Мужикам я всегда нравилась. И дочка у меня, к беде, похожей выросла на мать… Были у меня романы. Были серьезные предложения руки и сердца, но ненависть свою к Венечке излечила я грехом своим, кражей ребенка. Ушла, значит, ненависть, а любовь осталась. И никак я не могла приблизить к себе человека, чтобы он постоянно был рядом со мной. Как подумаю об этом, так с души и воротит.
А в шестьдесят третьем году мама моя умерла от инфаркта, и решилась я на брак с человеком положительным, непьющим, который потом признался, что любит меня давно. Это он, Федор, меня тогда подвез на мотоцикле с дитем украденным.
В шестьдесят четвертом году родилась дочь моя единственная, Екатерина, выходит – обманная сестра Сашеньки. Федор, надо сказать, и к Сашку всегда относился, как к родному, ни в чем не могу его упрекнуть. Только жизнь наша не заладилась как-то. Не смогла я к Федору привыкнуть, как к мужу. Вот мы с ним и расстались по официальному разводу через три год после рождения Екатерины.
Ну что дальше? Сашок мой на отлично школу кончил, медаль получил, приняли его в Московский университет имени Ломоносова, на математика стал учиться. К нам с Катей, часто приезжал, не обижал невниманием и потом, когда учился в аспирантуре, работать стал в «почтовом ящике» и женился. Счастливый был характер у моего украденного сынка, я вам об этом говорила. И не имелось у меня никакой тревоги за его судьбу.
Но тут – болезнь. Тяжело заболела раковым заболеванием груди. Случайно подслушала разговор врачей о своей судьбе, что жить мне осталось совсем недолго. Меня совесть стала мучить, и вызвала я Сашко прямо к операции своей. Он прилетел сразу же. Сел у моей кровати в этой чертовой районной больничке, смотрит на меня и говорит всякие слова и руки мне целует. Вот он отговорился, тогда и моя очередь пришла говорить.
Он все и узнал из моего больного шепота. И про ту коробку из фанерки зимой, и про своих родителей, и про мою любовь к его брату – Венечке. Шепчу и плачу, шепчу и плачу. Глаза закрыла, боюсь на Сашку смотреть. Потом открыла глаза: смотрю – по его щеке тоже слеза бежит.
– Жалко мне тебя мама, – говорит мой сынок украденный. – Так жалко, что и сказать тебе не могу.
