То он где-то в детстве, с деревянной саблей, в буденовке, скачет по темному длинному коридору, в конце которого — ослепительное яркое небо. Он выскакивает из коридора и оказывается на берегу моря. На морском прибрежном камне — девушка с тяжелыми бронзовыми косами. Белой туфелькой она черпает густую зеленую воду и медленно поливает ею свои загорелые ноги… Журчит вода, стекая обратно в море…
Но вот он уже опять теперешний. В гимнастерке со звездочками. Сидит за столом. Перед ним телефон. Он ждет какого-то важного звонка, и вдруг входит давешний старик. Вошел — и начинает отрывать от стены телефонный провод. Отрывает и наматывает на руку, а провод все тянется откуда-то из стены, тянется. Старик объясняет, что провод нужен для проволочного заграждения, чтобы спасти деревню…
И снова Саша видит себя в детстве. Будто спит он где-то в очень знакомом ему месте и его так же, как и сейчас, мучает мысль: только бы не проспать, только бы не проспать… И тут входит мама. Она наклоняется к нему и тихонько целует: «Ты просил разбудить пораньше…» — «Нет, нет… еще не пора, — говорит он, — еще ночь». И оттого, что еще можно спокойно поспать, ему сразу делается легко и сладко.
Проснулся он от какого-то неясного шума, когда солнце уже стояло над лесом. Он вскочил на ноги и сразу же неожиданно для себя неподалеку увидел знакомую покосившуюся ограду, картофельные огороды с подсолнухами и несколько бревенчатых изб. Оказывается, в темноте он устроился на ночлег у самой деревни. Это неприятно поразило его сейчас.
Отряхнув приставшее к гимнастерке сено, он несколько секунд прислушивался к доносившимся из деревни звукам. «Похоже, грузовики», — удивленно подумал он, и смутная тревога, что он не попадет в свою роту, начала овладевать им.
Он присел на траву и стал торопливо заворачивать ноги во влажные полотняные портянки. Внезапно из неясного гула, несшегося со стороны деревни, отчетливо выделилась железная трескотня гусениц. Пидмичев повернулся на звук — и замер с сапогом в руке…
По песчаной мирной дороге из деревни шел небольшой танк с белым крестом на башне, а за ним — два длинных серых грузовика с солдатами в поблескивающих на солнце касках чужой, непривычной формы.
Грузовики шли, тяжело покачиваясь на выбоинах, едва не касаясь земли своими уродливо выдвинутыми вперед моторами.
Несколько секунд Пидмичев растерянно смотрел на машины, стараясь осмыслить увиденное. «Откуда здесь немцы? — не понимал он. — А где же тогда наши, которые были перед ними? Окружены?..» Противная слабость охватила его. «Неужели меня так глупо убьют… Не может быть, чтобы это было так глупо…» Он почувствовал, что кожа у него на лице вдруг словно одеревенела. Во рту пересохло. «Ну вот, я уже и растерялся», — подумал он, морщась и растягивая губы, чтобы исчезло неприятное ощущение стянутости лица…
