Подержал в руках образец, спросил «сколько?», вернул. Отправил за тремя пачками — как раз сто пятьдесят штук складничков получается. Я их сдал ему в тот же день и получил деньги.
В Москве где-то триста действующих храмов, если даже будут брать в каждом десятом, то всё равно хлебная работа. Да ещё за городом сколько церквушек. Буду бегать — будут деньги, будут деньги — всё изменится.
Беру карту, прокладываю маршрут — через Балчуг на Старую площадь, потом по набережной в Хамовники, потом ещё там за парком есть какая-то церквушка, потом через речку в Ивана-воина на Димитрова, потом домой. Назавтра еду куда-нибудь в другую сторону.
После того, как сошёл снег, я начал ездить на велосипеде. Велосипед разбитый, кое-где подвязанный верёвочками, потёртый рюкзачишко за плечами, — кто подумает, что иногда целый рюкзак денег домой привожу. Рассчитываться они любят мелкими купюрами — сотками, двухсотками, особенно после престольных праздников.
Я отпустил бороду. У нас появились новые складни, иконки под стеклом в деревянных окладах. Производство расширялось. На Пасху, на Троицу были авралы. Только успевай товар подвозить. В комнатах и коридорах у церковных старост иногда рядами стояли мешки с мятой, ещё не разложенной в пачки мелочью. Столько денег я не видел никогда в жизни, причём поражали не суммы, а количество бумаги.
Нищие пихались друг с другом около ворот. По наличию нищих я научился определять, насколько богат храм. В этом деле всё зависит от места, на котором располагается церковь, — взять, например, Воробьёвы горы, там одна рядом со смотровой площадкой стоит. Блатное место. Свадьбы, похороны, иногда иномарок припаркуется — не пройти. С этой церкви стричь можно было бы сколько угодно, но к батюшке на козе не подъедешь.
А иногда попадёшь в церквушку — сидит за свечным ящиком человек. Спрашиваешь его, как, мол, настоятеля или старосту найти, — он отвечает — я и есть настоятель, а старосты у нас вообще нет, я сам дела веду. Прихожанка какая-нибудь помогает на общественных началах. В таких церквушках, правда, всегда уютнее как-то, душевнее и немного стыднее.
Я вообще-то каждый раз, когда заходил в храм, испытывал некоторое неудобство — все крестятся, а я нет. Подумают ещё, как некрещёный иконками торгует? Одна староста около «Новослободской» расплатилась за иконки, я ей спасибо говорю, а она поправляет:
— Не спасибо, а спаси Господи! нужно говорить. Ты не крещёный? Вот плохо это. Как же ты в такой артели работаешь, таким делом хорошим занимаешься, по храмам ходишь, а крещение не примешь?
