— Зачем же ты, Калуби, вождь понго, пришел сюда в ночное время и один.
— А зачем ты, белый господин, пришел сюда один? — уклончиво ответил он.
— Чего тебе надо? — спросил я.
— О Догита! Я ранен и хочу, чтобы ты излечил меня, — он посмотрел на свою перевязанную руку.
— Отложи в сторону копье и открой свой плащ, чтобы я мог убедиться, что у тебя нет ножа.
Он повиновался, отбросив копье на некоторое расстояние.
— Теперь развяжи руку.
Он развязал. Я зажег спичку — зрелище, которое, казалось, сильно испугало его, хотя он не сказал ни слова — и при свете ее осмотрел руку. Первый сустав второго пальца отсутствовал. Судя по остатку, прижженному и туго обвязанному травинкой, он был откушен.
— Кто сделал это? — спросил я.
— Обезьяна, — ответил он. — Ядовитая обезьяна. Отрежь мне палец, о Догита, иначе завтра я умру.
— Почему же ты, Калуби, вождь понго, не обратился к своим врачам, чтобы они отрезали тебе палец?
— Нет-нет, — отвечал он, покачав головой, — они не могут сделать этого. Это запрещает закон. А мне самому трудно сделать это, ибо если дальше окажется черное мясо, надо будет отрезать кисть руки, если и дальше окажется черное мясо, надо будет отрезать всю руку.
Я сел на свой походный стул и задумался, так как бесполезно было пытаться делать операцию при таком освещении. Калуби, думая, что я отклоняю его просьбу, пришел в сильное волнение.
— Будь милосердным, белый господин, — молил он меня, — не дай мне умереть. Я боюсь смерти. Жизнь тяжела, но смерть еще хуже. Если ты откажешь мне, я убью себя здесь, перед тобой, и мой призрак будет посещать тебя до тех пор, пока ты не умрешь от страха и не присоединишься ко мне. Какую плату ты хочешь? Золота, слоновой кости или рабов? Скажи, я дам тебе все.
— Молчи, — сказал я, так как увидел, что если он будет много говорить, его схватит приступ лихорадки, который приведет операцию к роковому исходу. По той же причине я не стал расспрашивать его о многом, что интересовало меня. Я развел огонь и начал кипятить свои хирургические инструменты. Калуби, вероятно, думал, что я занялся магией. Тем временем взошло солнце.
— Ну, — сказал я, — теперь покажи, насколько ты храбрый человек.
И вот, Аллан, я сделал операцию, отрезав ему палец у самого основания, так как думал, что в его рассказе о яде есть доля правды. И действительно, как я нашел впоследствии и теперь могу показать вам, ибо отрезанный сустав пальца до сих пор сохранился у меня в спирту, там был яд. Чернота, о которой говорил Калуби, распространилась почти по всему пальцу.
