Я слышу слова, понимаю, что они означают, но не могу их сопоставить с людьми. Я решительно не могу свести все вместе.
Такой понятливый психолог Беккер и ужасный Гомер, который вселял в нас ужас и запугивал оружием. Отчаявшийся человек, который сейчас лежит передо мной. И коварный преступник, который мучил меня три дня. Похититель, который снимал ролики с ребятами, чтобы потом шантажировать их родителей.
Убийца Себастиана и моей матери.
Мой взгляд падает на снимок с пустым детским гробом, и я вспоминаю табличку под алтарным знаком с детскими именами. Дети, которые прожили лишь по одному дню. Говорит ли он правду? Говорит ли он на самом деле правду?
Я невольно снова подвигаюсь ближе к нему и внимательно его рассматриваю, но при всем желании не могу найти в его лице никаких общих черт с мамой.
— Зачем ты?.. — шепчу я и делаю паузу для разгона. — Мою мать…
Он словно смотрит сквозь меня.
— Я рассердился на Агнессу. Все свою жизнь я злился на нее, хотя тогда еще не знал ее имени. Я думал, что был нежеланным ребенком. Но потом наткнулся на этот приют. Нашел одну из девочек, которые жили тогда здесь, она сейчас знаменитый фотограф в Нью-Йорке. Она была лучшей подругой нашей мамы, и я получил от нее письмо, в котором она раскрыла все взаимосвязи.
— Что ты сделал с мамой? — наконец у меня получается произнести это предложение, потому что я просто хочу знать.
Беккер снова хватает меня за руку:
— Ничего. Клянусь тебе. Или… — он умолкает, — …все. Я убедил ее, чтобы мы вместе забрали Гертруду из монастырской обители. Я хотел вынудить Гертруду приехать сюда и все подтвердить. Она должна была мне, нет, она должна была нам на этом месте все объяснить, рассказать, что она в то время делала с моей матерью, хотел заставить просить прощения.
Я просто не могу вынести того, что он мою маму называет своей.
— Что произошло? — шепчу я.
— Я обеих привез сюда, но еще по пути Гертруда начала нас оскорблять. Она говорила, что только этого и можно было ожидать от выродка Агнессы. Мама так разволновалась из-за этого, что мне пришлось повернуть и отвезти их на свою квартиру. Но Агнесса так разволновалась, что сердце просто не выдержало и остановилось. Она умерла у меня на руках. — Последнее предложение он повторил без торжествующего вздоха: — У меня на руках!
На его руках, моя бедная мама! На глаза наворачиваются слезы, и одновременно мозг разрывают новые и новые вопросы, всплывают в памяти картинки.
— Гертруда. Это та старая женщина в маминой машине?
