Профессор долго и строго беседовал с ним. Фру Венке не слышала, что он говорил Абрахаму, но ей была невыносима эта беседа. Однако войти в кабинет к мужу ей не хотелось, и поэтому она ушла в столовую.
Свою речь перед сыном профессор начал серьезным и даже скорбным тоном.
— Ты причинил мне большое горе, Абрахам! — сказал профессор. — Я рассчитывал воспитать из тебя честного и полезного гражданина, который доставил бы мне радость и которым я мог бы гордиться, но вместо этого ты обнаружил уже в столь раннем возрасте такие тенденции, какие непременно приведут тебя к гибели, если ты своевременно не одумаешься. Обычно с годами проходит лень, юношеское легкомыслие, необузданность. Но вот дух мятежа почти всегда остается там, где он пустил глубокие корни. Мятежный человек начинает с насмешек над учителями. Затем он свысока посматривает на своего отца и на свою мать. И, наконец, он уже не прочь поиздеваться над самим господом богом!.. Но ты должен знать, Абрахам, к какому сорту принадлежат все эти мятежные люди. Это обычно преступники, подонки нашего общества, которые противятся законам и заполняют наши тюрьмы. Вот поэтому я сегодня больше чем потрясен. И свое горе я даже не берусь высказать словами. Больше того: я не в состоянии бранить тебя или наказывать. Но вместе с тем я не знаю и не решил еще — смогу ли я, вообще говоря, оставить в своем доме такого сына.
С этими словами профессор Левдал вышел из своего кабинета.
Этот молчаливый уход и вся хорошо продуманная речь оказали свое воздействие на Абрахама.
Выйдя из школы и шатаясь по улицам, Абрахам, казалось бы, заранее обдумал все наихудшее, что ему угрожало, — все выговоры и наказания. Но скорбная речь отца, печальный тон и жесткие слова превзошли ожидаемое. Кроме того, возникла угроза, что его ушлют куда-то из дому, лишат матери. Все это заставило Абрахама разразиться слезами. Он долго лежал на диване и горько плакал. Как, в сущности, странно и как непонятно, что с ним случилась вся эта история. Что же теперь ожидает его?
Но вот отец приоткрыл дверь кабинета и позвал сына обедать.
Фру Венке все еще не знала как следует, что именно произошло в школе. По всей видимости, Абрахам и в самом деле вел себя на уроках неприлично. Однако ничего особенно страшного в его поступке не было, и все это, казалось бы, не должно было причинять ей такую тяжесть, какую она вдруг испытала. Тем не менее тяжесть на ее душе все более разрасталась, и дошло до того, что Венке почувствовала себя совсем несчастной. Ей вдруг захотелось броситься на шею сына и горько выплакаться.
