— Но ведь в Англии Мордтман сам управлял крупным предприятием, которое давало прибыль…
— Ты что, Венке, недавно беседовала с Микалом Мордтманом?
— Да, сегодня утром он был у меня с визитом. И он рассказал мне о своих затруднениях. Наши местные торгаши не хотят подписываться на акции, прежде чем не подпишешься ты!
Профессор Левдал, усмехнувшись, сказал:
— A-а, теперь мне понятен твой разговор. Господин Мордтман весьма ловко рассчитал свои шаги.
— Фу, Карстен, — произнесла фру Венке, — не все же люди так расчетливы, как ты сам. Мордтман говорил со мной простодушно. Ему и в голову не пришло просить меня, чтоб я вмешалась в его дела. Да я и сама тогда совсем об этом не думала.
Профессор снова усмехнулся:
— Ну, этот Мордтман — истинный…
— Ты хочешь сказать: «истинный бергенец»? — не без горечи спросила фру Венке.
— Да, я хотел сказать что-нибудь вроде этого, — ответил муж. — А впрочем, Венке, если ты хочешь принять участие в предприятиях Мордтмана, то, ради бога, — я возьму столько акций, сколько ты пожелаешь. Ведь, в сущности, деньги твои.
— Карстен! Ты отлично знаешь, что я не занимаюсь денежными делами. И уж во всяком случае я не желаю, чтобы ты ради меня покупал какие-нибудь акции!
Такого рода разговоры нередко приводили фру Венке в раздражение, и это обычно заставляло мужа быть мягким, сдержанным. Поэтому он добродушным тоном сказал:
— А по-моему, дорогая Венке, ты должна иметь хотя бы несколько акций Мордтмана. Во-первых, тебе хочется их иметь, а во-вторых, мы этим удержим дорогого гостя в нашем городе.
Абрахам сидел за столом и украдкой посматривал на родителей. Он ничего не понял из их разговора, но вместе с тем ясно увидел то, что нередко видел и прежде, — мать сердится и раздражена, а отец приветлив и даже благодушен.
После обеда Абрахаму предстояло обычное занятие — готовить уроки с маленьким Мариусом. Однако охоты к этому у Абрахама не было. Стояли первые дни мая, и школьникам надлежало тщательно проштудировать все предметы для того, чтобы подготовиться к ужасным экзаменам, которые решали судьбу маленького Мариуса.
Тот и в самом деле усердно сидел над книгами, но Абрахам с каждым днем терял это усердие. Быть может, потому, что теперь все ярче и ярче светило солнце, в небе не было ни облачка, а на кустах крыжовника уже появилась молодая зелень.
Сегодня у Абрахама было сумасшедшее настроение. Вместо занятий греческим и математикой он предпочел шутить и дурачиться, что привело в ужас маленького Мариуса. Мариус то смеялся, то принимался упрашивать Абрахама, чтобы тот перестал шутить. Наконец Абрахам сбросил книги со стола и неожиданно сказал:
