Но так как пароход на Берген отходил ровно в полночь, то поневоле возникал законный вопрос: где именно находилась Венке в период от начала десятого до одиннадцати часов ночи? Вот это обстоятельство придавало делу ужасный характер.
Однако тут выступили фру Вит и фру Бентсен; они не могли утаить, что знали, а знали они, и притом совершенно точно, где именно Венке провела свой последний вечер, — она провела его у этой так называемой фру Готтвалл, которую иногда посещала. Ведь фру Венке обычно общалась с людьми, репутация которых была далеко не безупречна.
Эта весть разрушала все построения жены полицмейстера и сбила с толку добровольных следователей, тем более что, по словам Готтвалл, профессорша, посетив ее, якобы жаловалась на крайнее нездоровье.
Надо сказать, что в тот вечер фру Готтвалл и в самом деле встретила профессоршу. Причем это случилось на улице. Фру Готтвалл весь день провела на кладбище у своего маленького Мариуса и, возвращаясь домой, увидела Венке у последнего газового фонаря. Нет, она даже не подошла к профессорше, так как на лице ее прочитала такое страдание, которое невозможно забыть.
На следующий день фру Готтвалл, узнав о слухах, которые появились в связи со смертью Венке, пустила в ход свою маленькую ложь о том, что жена профессора Левдала будто бы посетила ее перед своей внезапной кончиной.
Ведь Венке была матерью Абрахама — единственного друга маленького Мариуса. А помимо того, и сама Венке была единственной женщиной в городе, которая относилась к Готтвалл благожелательно и с искренним уважением.
Все же тот факт, что истинные мотивы смерти Венке так и не всплыли, объяснялся только тем, что никому в голову и не пришла бы истинная версия — это было бы слишком ошеломительно. А так как профессор и доктор Бентсен, служанки и фру Готтвалл рассказывали о прискорбном событии тоном, в котором не ощущалось ни малейшей неуверенности, то для каких-нибудь сомнений не оставалось места.
А ведь как возликовали бы набожные сердца горожан, если бы они узнали о том, что произошло! С каким наслаждением их быстрые и язвительные языки обрушились бы на безбожницу — на ту, что дружила со свободомыслящими и никогда не посещала церковь!
Короче говоря, фру Венке получила обстоятельную эпитафию.
Но, слава богу, имелось и немало других вещей, которые можно было порассказать о фру Венке, и на ее долю досталась длинная-длинная эпитафия, в которой ни одна мелочь не была забыта.
