— Посмотрите-ка на младшего консула! Какой он бледный! — сказал один из зрителей своему соседу.
— Где? Где? Я его не вижу!
— Он стоял только что в угловой комнате, бледный как труп. Могу вас уверить!
Но младший консул уже не стоял у окна. Он лежал навзничь на полу, вцепившись в тяжелую гардину, которую сорвал при своем падении.
Йомфру Кордсен проходила по комнатам. Увидев его, она вздрогнула и прижала руки к груди, но ни одного звука не сорвалось с ее губ. Одно мгновенье она обдумывала, что делать; затем опустилась на колени, осторожно высвободила гардину из сжатых пальцев консула и приподняла его длинными сухими руками.
Он был не тяжел, и Кордсен приподнялась с колен, держа его на руках. В этот момент взор ее упал на большое зеркало, висевшее прямо напротив. Старая женщина вздрогнула и с трудом удержалась на ногах.
Вихрь воспоминаний пронесся в ее голове. Вот он лежит на ее плече, и она обнимает его обеими руками — его, этого старого безжизненного человека.
Йомфру Кордсен крепко сжала губы, выпрямилась и пронесла его, как ребенка, в своих длинных высохших руках через все комнаты — двери были открыты — прямо вверх по лестнице. Там она приказала одной из горничных помочь ей.
XVIII
Дядюшка Рикард, принужденный спуститься с крыши материального склада, понял, что всякая надежда потеряна, и направился к пожарной машине. Он как будто заглушил свою боль, когда работал, и теперь, накачивая воду изо всех сил, время от времени поглядывая в сторону дома, думал: «Бедный Кристиан Фредрик!..»
Якоб Ворше руководил работой; он велел свалить высокий дощатый забор, окружавший верфи, чтобы очистить место для пожарных машин и этим ускорить подачу воды. Праздную публику он прогнал наверх, в хутор. Когда он пробегал мимо дядюшки Рикарда, тот спросил:
— Вы считаете, что есть еще надежда, Ворше?
— Нет, — отвечал тот кратко, — я работаю с отчаяния…
Советник кивнул:
— И я тоже! Бедный Кристиан Фредрик!
В этот момент в толпе прокатился шепот; все прочли имя наверху, на корабле: «Мортен В. Гарман». Значит, корабль собирались назвать в честь старого консула.
Дядюшка Рикард еще раньше знал это название от брата; он взглянул вверх, где имя его отца стояло, написанное золотыми буквами, окруженное легким пламенем, уже игравшим вдоль борта корабля.
Якоб Ворше сам схватил пожарный рукав и одним усилием направил струю воды так высоко, что на этот раз она совсем сбила пламя.
Но теперь все поняли, что судьба корабля уже решена. И если среди зрителей были такие, которым доставляло удовольствие, что на долю Гармана и Ворше пришелся тяжелый удар, то сейчас и для них гибель этого гордого корабля была трагическим зрелищем.
