— С этим «хорьхом» не все пока ясно, — сообщил детектив. — Канарис попользовался им лишь с месяц, машина постояла в его гараже, пока хозяина не расстреляли, затем она принадлежала миссии Красного Креста, которая бросила все и слиняла во время наших бомбежек. Потом машина перешла в руки советского коменданта восточной части Берлина, в 1949 году переехала в Москву и вместе с хозяином угодила под арест (у бывшего коменданта жена оказалась еврейкой, а вдобавок ко всему еще и стоматологом, ее угораздило чересчур болезненно выдернуть зубик у сынишки наркома и тот обвинил ее в участии в «заговоре врачей»). Всю семью быстренько расстреляли, но через год амнистировали, а имущество выставили на распродажу среди аппарата Старой площади. Тогда‑то машину и приобрел зампредисполкома области, Григорий Степанович Бурмашев. Примерно через год она была зарегистрирована на его имя, и в интересующее вас время, 26 апреля 1966 года, владельцем был он. Бурмашев умер в пятьдесят девятом, угодив в тюрьму за взяточничество, но конфисковать у него ничего не сумели, потому что он архимудро всё своё имущество записывал на имя жены и родственников. Но его вдова ещё жива. За ней никаких грехов не числится, кроме того, что над ее домом развевается красный флаг и во дворе вечно гремят совковые гимны. Кстати, семейство очень зажиточное. Наворовали на сто лет вперед, думаю, еще и внукам останется. Большой дом в Колоколамске. Как вы и сказали, они продали машину в шестьдесят седьмом. Потом ей владел завмаг, которого шлепнули в шестьдесят восьмом, потом художник, которого взяли за наркоту в семьдесят третьем, потом руководитель спортобщества «Трудрезервы»…
— Которого взяли за антисоветчину в семьдесят пятом, — закончил Барский.
Собеседник помолчал, потом тихо произнес:
— Э‑э‑э… вообще‑то за контрабанду и ввоз порнопродукции из‑за рубежа, но если у вас есть другие данные…
— Нет, продолжайте.
— Пока нам не удалось найти ничего по последующим владельцам…
— Думаю и они пали жертвой этой проклятой машины. Последняя владелица этого «хорьха», слава Богу, жива, но машина и ей успела подгадить. Ну, хорошо. Существует какая‑нибудь связь между Бурмашевым и Ризваном Казиевым? Или с другими, ему подобными?
— Тут все очень зыбко. Мы нашли одного старого пера, который работал в то время в облисполкоме. Он уверяет, что зампреды всю жизнь занимались отводом земельных участков под дачное строительство, садовые товарищества и прочее в этом роде. По его словам, Бурмашев первым организовал столь наглую распродажу земли в эпоху ее целомудренного распределения. Значительная часть средств прилипала к его рукам. Возможно, во времена хрущевской оттепели он рассчитывал, что грядут новые товарно‑денежные отношения? Так или иначе, но он опередил свое время ровно на четверть века. Жил он тихо, шума вокруг него никогда не было. Его вдове, кстати, сейчас около шестидесяти, но говорят, что выглядит она, скорее, на пятьдесят, старички еще на нее засматриваются, а на курортах она производит фурор среди отставников. Говорят, что после ее отъезда количество микроинфарктов на душу отдыхающих резко повышается.
