— Богэма, ёпыть… — угрюмо буркнул Федя.
— Теперь она утешилась с дружком, которого зовут Ефим Абрамович Лифшиц.
— Правильно говорят: в семье не без еврея, — кивнул Барский. — Ну и чем же вам не угодил наш еврей? На вид он скромняга‑парень. Хохмач, помешанный на своих машинках. Они с Наташкой вроде бы затевали что‑то более‑менее серьезное. («Если у этих двоих вообще может быть на уме что‑либо серьезное» — добавил он про себя.)
— Его в последний раз видели тринадцать дней назад, когда он высадил Наташу на Ленинском около метро, а сам уехал на выходные предположительно в Питер. Мы не думаем, что ему удалось добраться туда. Мы не смогли найти ни одного человека, который бы видел его самого или машину. Ты помнишь ее, чехардак типа «антилопы‑гну» вишневого цвета. Парень помешался на старинных автомобилях.
— Вы теперь работаете в бюро по розыску пропавших?
— Да, когда пропавшим оказывается инженер‑электронщик, принимающий участие в закрытом правительственном проекте, — отрезал Сияпин.
Барский застыл на мгновение с открытым ртом, а потом вполне натурально зевнул.
— Интересно. Ну, за внутреннюю безопасность полностью отвечает ФСБ. Не скучайте, мужики. — Он потянулся и встал. — Звоните мне, когда окончательно запутаетесь. У меня есть на примете хорошее частное детективное бюро. Кстати, своим они валютой платят.
— Ты хочешь сказать, что вернулся вовсе не для того, чтобы разыскивать Лифшица? — потребовал ответа Коржанов.
— Точно. Хотя у меня есть кое‑какие соображения относительно того, где он может быть.
— Да? — Оба агента быстро поднялись на ноги.
— Он сейчас торчит где‑нибудь на проселочной дороге с пустой канистрой. Эти старые модели просто взахлеб жрут бензин, — со смехом сказал Барский, подхватывая свой «дипломат».
— Черт бы тебя… — кулаки Коржанова сжались.
У двери Барский задержался ровно на столько, чтобы успеть посоветовать им:
— Не теряйте времени, выслеживая меня. Я буду у себя в «Трубе». А потом, я думаю, провожу Маришку домой. Сами понимаете, дело семейное.
* * *
Итак, история достигла своей кульминации. И разрешится, наверняка взрывом. Она, наверное, и не могла кончиться иначе — уж слишком истеричными, неистовыми и яростными были те порывы чувств, которые обрушивались на кораблик их маленькой семьи.
Да он и звал их так «моя маленькая семья». Вся история началась пять лет тому назад, в конце перестроечного года, когда в кабинет Барского привели заплаканную девочку и очень попросили помочь. Он успокоил девочку, как мог, налил ей чаю, предложил закурить, сходил за пепельницей (сам Барский тогда не курил) и, вернувшись обнаружил превращение гадкого утенка в прекрасного лебедя. Зареванная чумичка с обвисшими влажными космами превратилась в очаровательную блондинку с невероятно чистыми скандинавского типа глазами. Она не имела права зваться иначе, чем Наташей, предположил Валерий — и угадал.
