— Что он тебя ищет, — Барский затянулся. — Зачем бы ему это понадобилось, как думаешь?
— Я уже сказал. Мои долговые обязательства… — Дрожащей рукой Лифшиц налил себе еще.
— А зачем ему понадобились твои расписки? — настаивал Барский.
Лифшиц зажмурился и обхватил голову руками.
— Не знаю, Валер. Думаю, он купил их по дешевке, а из меня решил выколотить все сумму. Черт, я ведь собирался заплатить…
— Ну да. Когда‑нибудь, — Барский пустил ему в лицо струю дыма. — А теперь поговорим об убийствах.
— Убийствах? — слабо спросил Лифшиц.
— Первое — в старой квартире Наташи. Кто‑то уложил мелкого урку по кличке Насос. Я думаю, ты слыхал об этом.
— Да. Что‑то такое слышал, — Лифшиц отвел глаза.
— Это случилось в ту ночь, когда я вернулся. Я свернул свои дела, чтобы посмотреть, не удастся ли мне вытащить твою никому не нужную жопу из этой заварушки. Я хотел это сделать только ради Наташи. Но мне не стоило ввязываться в эту историю.
— Она не должна была просить тебя…
— Это не существенно, — отрезал Барский. — Она попросила, и я занялся. Как ты думаешь, почему этому бродяге перерезали там горло? Неужели он с кем‑то не поделил фамильные Наташины бриллианты?
— Откуда мне знать. Ты знаешь больше меня.
— Может быть, оно и так, — угрожающе протянул Барский. — Значит, тебе прищемили хвост. И сколько же контор тобой занимается?
— Что?
— Одна банда? Две? Три? Ты должен знать, кто тобой интересуется.
— Я думаю, только Казиев. Перед тем, как мне скрыться, ко мне подкатывались разные крутые чуваки. Но, насколько я знаю, они все из одной конюшни.
— И что им было нужно?
— Бабки. Много. На круг почти двадцать шесть кусков.
Барский присвистнул с издевкой.
— Ладно. Надеюсь, у тебя есть надежное алиби на то время, когда пришили Насоса.
— Это будет не просто.
— Это всегда не просто.
— В ту ночь я… я был в городе. Я провел ночь с одной э‑э‑э… дамой. Но у меня не все получается со временем.
Барский ухмыльнулся.
— Не горюй. Учитывая, что из себя представляет Насос, тебе вряд ли предъявят обвинение в предумышленном убийстве. Так, три или четыре года. И очень даже могут оправдать или дать условный срок, учитывая настоятельные просьбы твоего краснознаменного и орденоносного завода, то бишь института.
Фима не был готов разделить его шутливый тон.
— Ты странный человек, Ефим Мойшевич, — сказал Барский, не скрывая своего отвращения. — Эта девушка на свое несчастье влюбилась в тебя. Она вызвала меня, чтобы я вытащил тебя из дерьма. А тебе не пришло в голову позвонить ей, хотя бы для того, чтобы сказать, что ты жив и здоров, или чтобы спросить, как она там? Черта лысого ты позвонил. Ты спрятал нос в какую‑то дыру и любезно позволил ей, Марине и мне выручать тебя из беды. Нет, определенно, странный ты человек!
