Уход за детьми у аристократии в 1898 году коренным образом отличался от сегодняшнего. Дети жили не со своими родителями, а в отдельном царстве, за ними присматривали сперва нянька, а позже гувернантка, которым помогали пара девушек для детской. Альмина прибыла в Хайклир в сопровождении няни, постоянно находившейся рядом с ней, чтобы поддержать и внушить уверенность. Рекомендацией тех дней было первоначальное кормление материнским молоком с постепенной заменой его разбавленным коровьим. Когда Альмина в августе 1901 года родила дочь Эвелин Леонору Альмину, которую назвали Евой, младенец присоединился в детской к Порчи под надзором няни Мосс.
Неизвестно, что ощущала Альмина, став матерью. Зачастую она пребывала вдали от детей, но это не значит, что мать не любила их и не проявляла заботы. Об их каждодневном благополучии пеклись другие люди, но во времена Альмины это было обычным делом.
Ее сын Порчи, впоследствии шестой лорд Карнарвон, вспоминал в мемуарах, что посещения родителями его детской – обычно это были чаепития по воскресеньям – могли принять мучительный оборот. Приводится довольно-таки душераздирающее описание членов семьи, слишком неловко чувствующих себя при общении друг с другом: чтобы найти нужное слово, эрл выпаливал вопросы об учебе, поступая так же, как в свое время и его отец с ним. Порчи испускал вздох облегчения, когда родители убирались восвояси и возвращались в свой мир. Альмина, похоже, не смогла ликвидировать пропасть между отцом и сыном или же сама не сумела создать тесную связь с Генри.
Проблема сия наверняка намного шире, нежели конкретные беды любого из участвующих в этой истории лиц: дети Альмины были рождены в то время, когда старая поговорка «детей следует видеть, но не слышать» являлась не смешным старомодным клише, а констатацией факта. Их статус просто был ниже родительского, как свидетельствует тот факт, что Порчи и Ева, пока жили в детской, пользовались черным ходом вместе со слугами.
Похоже, значение имело и еще кое-что. В тех же самых мемуарах Порчи рассказывает историю об одном недоразумении. В возрасте девяти лет он вместе с матерью присутствовал на приеме в саду Букингемского дворца и в порыве чрезмерного возбуждения, не глядя, куда идет, со всего маху налетел на толстый живот короля Эдуарда VII. Его королевское величество не потерял вес со времени своего посещения Хайклира в звании принца Уэльского; заворчав от удара, он, пошатнувшись, повалился на пол. Монаршая особа не пострадала и уверила маленького мальчика, что ей не причинили никакого вреда, но Порчи смертельно перепугался. Принцесса Мэри заметила, что он расстроился, и увела его, чтобы угостить мороженым. Новая катастрофа произошла, когда Порчи, неловко обращаясь со своим блюдцем, пролил малиново-розовую жидкость на платье принцессы из белого атласа. Когда Мэри спешно увела ее разгневанная гувернантка, чтобы сменить одежду, на сцене подобно разъяренной фурии появилась Альмина, схватила сына за руку и увезла домой, где его отправили в постель, накормив всего-навсего молоком и хлебом. Слова, которыми она выразила свое негодование, говорят сами за себя: «Позорище ты мое, – выбранила она мальчика, – сегодня ты осрамил свою мать!» Возможно, даже после нескольких лет пребывания среди столпов общества Альмину еще охватывал страх. Она испытывала смертельный трепет перед вероятностью подвергнуться неодобрению или осмеянию, и для оплошностей не было места, даже у школьника.
