Затем, недели через две, я снова зашел в театр – на этот раз днем, после репетиции. Фелисити, однако, уже ушла, зато мне встретилась Джин. Она повела себя очень дружелюбно, завела разговор о моих книгах и так далее. И это были не пустые слова – она действительно читала их! Само собой, я был польщен. Так что когда она предложила мне зайти к ней на Брантон-стрит (в то время у нее была квартира на Брантон-стрит), выпить по коктейлю, я сказал, что буду в восторге. Я и вправду был очень доволен. Просидел час или два, мы стали друзьями. Она…
– Она предложила вам стать ее другом? – перебил мистер Тодхантер.
– Да, именно так. А в чем дело?
– Причем другом самым простым и обычным, без «докуки и недоразумений»? – живо выспрашивал мистер Тодхантер. – Говорила, что, похоже, вы именно тот человек, которого она всю жизнь ищет и уже отчаялась отыскать?
– Именно так все и было. Так в чем дело?
Мистер Тодхантер вдруг рассмеялся скрипуче, но потом, вспомнив про торжественность момента, оборвал себя и извинился:
– Да нет, пустяки. Прошу меня извинить. Продолжайте, пожалуйста.
Собравшись с мыслями, Фарроуэй продолжил свою сагу:
– Так это все и началось. Говоря «это», я имею в виду что-то вроде навязчивых видений. Ибо после этого дня, чем бы я ни занимался, перед глазами стояла она. Это было невероятно – я просто видел ее, и все! Ни влечения, ни страсти я не испытывал. И уж точно никакого желания. – Фарроуэй помолчал, в задумчивости гася окурок. – Но избавиться от витающего передо мной образа Джин я не мог. Он преследовал меня день за днем, пока я не забеспокоился. Промаявшись целую неделю, я позвонил ей и попросил разрешения прийти. Затем навестил ее еще и еще. Джин, похоже, не возражала. Я боялся наскучить, но она с радостью встречала меня. После третьего визита я понял, в чем дело: эту женщину я желал так, как ничего и никогда в жизни. Навязчивое желание видеть ее переросло в желание физически обладать ею – если хотите, самое заурядное.
Рискуя выглядеть в ваших глазах подлецом еще пущим, – неторопливо продолжал Фарроуэй, – все-таки скажу, что Джин нимало не возражала. Более того, рискуя выставить себя подлецом уж совсем беспримерным, добавлю, что прежде она подробно выспросила меня о моем финансовом положении, в то время вполне прочном. Что тут поделаешь! Мне известно, какова Джин, но она не изменится, даже если, описывая ее, я постараюсь сгладить некоторые несовершенства ее духовного облика. И знаете, это даже забавно – впервые рассказать о ней всю неприкрытую правду.
