Пожилая женщина подняла взгляд на племянницу, и ее бледно-зеленые глаза сверкнули раздражением.
– На тему твоего глупого нежелания его видеть. Господи боже, София, ты буквально стала добровольной узницей в этом доме.
– Вовсе нет!
– Прошу прощения, леди Агата, – перебил ее низкий голос майора.
Это было столь неожиданно, что София едва не подпрыгнула на своем стуле.
– Садовник хочет с вами поговорить, – продолжил он. – Передать ему, чтобы подождал?
Нахмурившись, София устремила взгляд на нового дворецкого, вложив в него все доступное ей порицание.
– Вам следует дожидаться, когда мы вам позволим говорить майор. Мы с тетей заняты важной беседой.
Сказано это было надменным, почти грубым тоном, и ей было приятно видеть, как вспыхнул майор, пытаясь сдержаться, чтобы не ответить.
Пользуясь его временным молчанием, София обернулась к своей тете.
– Вы, несомненно, видите, из него не получится дворецкого. Генерал определенно получится, но дворецкий – нет.
Тетя ничего ей не ответила. Она лишь невозмутимо улыбнулась своей племяннице и обернулась к майору:
– Я прямо сейчас поговорю с садовником. Благодарю вас.
Затем она поднялась и, слегка кивнув племяннице, удалилась из комнаты, лишь мелькнув на прощанье своими розовыми лентами.
София осталась наедине с остывающим завтраком и своим ухажером. По натуре она не была конфликтным человеком, предпочитая вежливую необременительную болтовню прямым спорам. По правде говоря, в майоре ей больше всего и не нравилось то, что, всякий раз находясь с ним наедине, даже в госпитале, она втягивалась в горячие споры по тому или иному поводу.
И вот опять, подумала она, чувствуя себя глубоко уязвленной, он принуждает ее к явному противостоянию. Ну что ж, она до этого не унизится. Она будет вести себя с ним взвешенно и спокойно, как разумный взрослый человек. Ему просто придется признать, что он не добьется своего, став слугой в доме ее тети.
Подняв подбородок, она пронзила его пристальным взглядом.
– Что вы здесь делаете, майор? – спросила она холодным, но вежливым тоном.
Он поднял на нее глаза, лицо его при этом хранило выражение безучастности.
– Убираю посуду вашей тети, – ответил он почтительно. Мне забрать ее позже?
Сдерживая себя, София сосредоточила все силы на том, чтобы ее слова прозвучали спокойно и рассудительно.
– Вас вообще здесь быть не должно.
Он приподнял свои густые, нависающие над темными глазами брови. Ее это странным образом зачаровало.
– Я плохо прислуживаю? – спросил он безупречно вежливым тоном. – Наверное, мне следует утром доставать тарелки из буфета. Так будет лучше?
