Как рапиры, скрещивались, в рядах злобные, мстительные, безутешные и полные ненависти взгляды. — Итак, остальные тоже! Этакие мошенники! Пробуют своими миллионами убить конкуренцию. А этот Верндт отказывался от денег! Да он с ума сошел… немецкий упрямец!. Хорошо еще, что остальные ничего не знают. Теперь дело касалось положения каждого репортера…
Нагель, улыбаясь, вытер пот со лба.
— Сегодня в час ночи всему миру одновременно будет сделан доклад по радиотелефону. А пока — до свидания, господа!
Среди толпы началось необычайное беспокойство. Точно какое-то внутреннее сомнение волновало ряды недоуменных, растерянных людей. Но это продолжалось всего несколько мгновений. Потом, несколько человек бросилось к выходу. Это было как-бы сигналом к бегству из дома. Толкаясь, теснясь в каком-то головокружительном вихре, мчались все с криками, перегоняя друг друга, к автомобилям, аэропланам и лошадям. Через четверть часа после появления Нагеля, пространство перед домом было совершенно пусто. Последний аэроплан мчался над крышами и исчез в погоне за автомобилями.
Нагель многозначительно, кивнул дон Эбро. Испанец, застывший на месте точно столб, с упреком рассматривал свое разорванное платье.
— Эти молодцы хотели захватить с собой памятку о тебе.
— «Карамбо», — произнес дон Эбро сквозь зубы.
— Да, любезнейший, вот что значит быть международной знаменитостью!
Лицо в кожаных складках вдруг засияло.
— Вы думаете, sennor, что я более знаменит, чем тореро Маскито?
— Он — клоп по сравнению с доном Эбро!
Сияющее лицо растянулось от удовольствия в целую луну.
— …и все эти люди почитают дон Эбро?
— Ты же сам видел, как они наступали на тебя. Твоя всемирная известность очаровывает их и все синьориты видят тебя во сне.
В лабиринте желтых складок образовался от гордости и восхищения люк.
— Я надену новый костюм, — решил дон Эбро и нежно погладил свои лохмотья.
Нагель открыл дверь во внутренние комнаты.
— Покончить со всем, — не давать больше ответов! — закричал он, покрывая болтовню и жужжание радиофонного аппарата.
— Слава богу! — последовал ответ. Мабель с облегчением нажала книзу рычаг аппарата. Сразу наступила полная тишина.
— Я оставила еще открытой большую антенну для важных передач.
— Конечно. Как всегда. — Он нежно провел рукой по ее локонам.
— Плохо пришлось, правда? Сегодня утром?
— Ужасно! 5438 телеграмм за один только час.
Он засмеялся.
— Сенсация, — и деньги. Люди стали, точно одержимые. Каждый хотел бы, если не быть единственным, то быть первым, сообщающим о первом опыте. Печать всего мира потеряла голову от слухов об одном или двух взрывах, о больших опасностях и смертоносных газах. Ты бы посмотрела, как все эти молодцы уничтожали друг друга взглядами, как набрасывались на меня с просьбами и угрозами. Они мне обещали состояние за самое короткое сообщение. Остальное они бы сами присочинили. «Tutmondo Heraldo», самая богатая газета, предложила миллион за одну только строчку.
