Мы пролетели над Масельгой на высоте 1500 метров и полетели вдоль Мурманской железной дороги, где нас обстреляли наши собственные зенитки, хотя их заранее предупредили о нашем вылете. Возможно, зенитчики еще толком не проснулись и заметили одиночный вражеский истребитель, который быстро исчез, но взамен появилась большая группа самолетов – то есть мы. Мы пролетели над Онежским озером и вышли к цели в устье реки Аанис. Если бы появились вражеские истребители, это было бы идеальным временем атаки, поэтому мы смотрели во все глаза. Целью наших «Дорнье» было скопление барж, и я с удовлетворением увидел, как бомбы, вырвавшись из бомболюков, быстро уменьшаются в размерах и через несколько секунд столбы огня и воды поднимаются среди барж. Несколько из них получили прямые попадания, другие перевернулись, третьи, изрешеченные осколками, быстро затонули. Я мысленно снял шляпу перед меткостью пилотов бомбардировщиков. Закрыв бомболюки, «Дорнье» развернулись по широкой дуге и вместе с нами полетели к западному берегу Онежского озера. С моих плеч упал тяжкий груз, так как у нас оставалось еще достаточно топлива. Поэтому я решил наведаться к южным берегам озера, чтобы все-таки найти вражеские истребители.
Перед этим несколько дней мы летали прикрывать наши войска на реке Свирь, и я подумал, что характерный силуэт «Брюстера» прекрасно известен всем артиллеристам на много километров вокруг. Однако очень быстро выяснилось, что это не так. Когда мы на высоте 600 метров подлетели к знакомому району, нам навстречу полетели струи светящихся шариков, с которыми я уже имел несчастье встречаться. Больше всего обижало то, что это стреляли финские зенитки.
Я быстро сделал опознавательный сигнал, но стрельба сделалась лишь еще интенсивнее, в правом крыле моего самолета одновременно появились две дырки. Поэтому я решил подняться на более безопасную высоту и дал полный газ. Госпожа Удача явно решила посмеяться надо мной, так как остальные самолеты пролетели сквозь завесу без единой царапины. Забыв и думать о русских, мы полетели обратно в Нурмойла, разочарованные «теплым» приемом. Когда мы приземлились, часы показывали ровно 08.00.
Я поспешил на командный пункт, чтобы пожаловаться по телефону армейскому командованию на то, что зенитные батареи не только не опознали самолеты, но и не отреагировали на сегодняшний опознавательный! Немного выпустив пар, я отправился в столовую, чтобы наконец позавтракать. Позднее мне сказали, что зенитчиками командовал полковник, только что прибывший из Центральной Финляндии, который отдал приказ стрелять, и приказ выполнили буквально все соседние батареи. Его смиренные извинения были приняты, и позднее мы лишь смеялись над его растерянностью, когда выяснилось, что он потратил боеприпасы на собственные истребители.
