— Подвезти тебя? — спросил он.
— Нет… А, это ты, Тони? — узнала его она. — Ты возвращаешься в город?
— Так точно, — ответил Аль. — Садись.
— Видишь ли, не знаю…
— Как угодно. Мне-то что… — И потянулся закрыть дверь.
— О, я хотела… Я поеду с тобой. Только ты высадишь меня где-нибудь…
— Садись, объяснишь по дороге, — сказал он.
Она села, и он угостил ее сигаретой. Она ездила в Кольеривилл к бабушке. Она охотно закурила, выпила и легко согласилась немного покататься. Кататься и вправду долго не пришлось: в полумили от шоссе между Гиббсвиллом и Кольеривиллом у плотины был сарай для лодок. Во всей этой истории ощущалась какая-то неловкость, вроде когда имеешь дело с родственницей. Он помнил Фрэнсис в школе маленькой девочкой, и вдруг в один прекрасный день совершенно неожиданно перед тобой женщина, причем с опытом и все такое прочее — вот в этом и крылась неловкость. Как будто нашел деньги на улице: не зарабатывал, не добывал… Должно быть, и она испытывала то же самое, потому что если уж кого не пришлось уговаривать, так это ее в тот раз. Но по дороге домой она сказала: «Если ты кому-нибудь проболтаешься, убью. Я не шучу». И было видно, что она не шутит. Она отказалась от новых с ним встреч и не разрешила ему ни звонить ей, ни пытаться увидеть. Она, казалось, чуть жалела о случившемся, но он не был уверен, не притворяется ли она и тут. Он часто вспоминал это. И вспомнил сейчас, заметив, что она смотрит, как Немец танцует с Эмили Зигенфус, просунув колено между ее ног и делая вид, будто они танцуют так же, как и все остальные. Сукин сын! Фрэнни — хорошая баба. Она нравилась Алю. А вот этот Немец — хорошо бы влепить ему как следует! И почему это женщинам (за исключением монахинь, весь женский пол он называл несколько по-другому) почти всегда достается какое-нибудь дерьмо? Очень редко им удается заполучить хорошего парня. Как Флиглер, например.
И тут он начал злиться на Ирму Флиглер. Интересно, соображает ли она, какой мировой парень у нее в мужьях. Наверное, нет. Наверное, считает, что ей так и положено. Вот вам пожалуйста: одна женщина замужем за подлецом, который ее бьет и обманывает, и уверена, что так и должно быть, а другой достался стоящий мужик, который и не думает шляться, и у нее нет даже сомнений, что иначе быть не может. Все женщины так привыкли иметь дело с дерьмом, убеждал себя Аль, что на это не ропщут, а если на их долю выпадает лучшая участь, то не теряют уверенности, что все может измениться к худшему. Черт с ними. Хорошо бы забыть про них.
