Об этом я слышала в первый раз, но симпатии к Турову не прибавилось ни на гран.
– Так что вы отнеситесь к нему с пониманием. Может же мальчик дышать к вам неровно?
Я вскинула глаза на Арлинову. Она, кажется, и не думала шутить.
– Простите, Микаэла Витальевна, в этом я сомневаюсь.
– Не кокетничайте, Роза. Лучше налейте себе чаю и садитесь, надо поговорить.
Я послушно налила заварки в фарфоровую чашку, бросила два кусочка сахара и устроилась в кресле напротив Арлиновой, привычно гадая, почему именно она руководит отделом.
– Значит, Гамов на Конгресс, Оливинская – в пляс, если позволите такую формулировку?
Я почти поперхнулась. Арлинова, меж тем, спокойно смотрела на меня прозрачно-серыми глазами и ждала ответа.
– Не знаю, о чем вы, Микаэла Витальевна, – осторожно начала я.
– Как же, как же. Двадцать двенадцать дробь семьдесят три, Светлов, «Оттенок льда». Фэнтези.
– Я сдала отчет по этому делу.
Арлинова вздохнула и оперлась на стол, сняла очки в тонкой золотой оправе.
– Роза, давайте начистоту.
Я сделала глоток и неловко пожала плечами. Вся прелесть отточенных движений состоит в том, что они прирастают, становятся частью личности, маской, защитой, пуленепробиваемым стеклом и в конечном итоге способны обмануть даже Арлинову, не то что Макса.
– Нашли Светлова сами, правильно?
– Да, в ходе обычной проверки.
– Его роман грозил реальности, на ваш взгляд?
Я поставила чашку на стол и посмотрела на Микаэлу Витальевну внимательно. Неужто наш гениальный деконструктор, Деррида в юбке, ошиблась, и я смогу ускользнуть?
– Если вы из-за этого… То да, считаю, что грозил. Десяток новых читателей каждый день, все усложняющийся сюжет, восторженные отзывы.
– Гамов одобрил?
– Перед отлетом.
Я вспомнила Макса и, как обычно, ничего не почувствовала.
– И вы поехали к Светлову.
– Совершенно верно.
– Потому что…
– Потому что это стандартная процедура для стажера. Работа с автором в полевых условиях.
Арлинова покивала с самым серьезным видом.
– Позвольте спросить, Роза, что случилось дальше?
– Все стандартнее не придумаешь. Как в учебнике. Деконструктор приезжает, автор отказывается сотрудничать, деконструктор уезжает, вламывается в реальность произведения и делает свое черное дело.
Я начинала терять терпение: все это уже и так было изложено в отчете, над которым я корпела два часа накануне.
– А скажите, где была точка напряжения? Где вы ее почувствовали?
– Сам мир, – буркнула я, принимая обиженный вид. – Жуткая банальность, да еще и не работает. Физика идиотская, он просто обязан был развалиться на части.
