Делать было нечего, и я скитался у аэровокзала, убивая время. Стайки цыганок давно срисовали меня, и наконец одна из них подкатила с неизменным:
— Маладой, красивый! Давай погадаю!
К цыганкам у меня никакого доверия не было никогда. В другой ситуации я бы, не тратя время, просто бы послал ее. Но тут-то и задача состояла в том, чтобы время убить. «Чем я рискую? — подумал я. — Денег я ей все равно не дам. Пусть тарахтит что-нибудь, все не так скучно».
Цыганка оживилась и начала с того, чтобы я ни в коем случае денег ей не давал. Ее требования не шли вразрез с моими желаниями.
— Достань денежку!
Я повиновался и достал копеек десять.
— Теперь заверни их в бумажку.
Очевидно, имелась в виду не туалетная бумага, а бумажные деньги. Я усмехнулся и завернул в пятерку, попавшуюся у меня в кармане.
— А теперь в бумажку другого цвета.
Я завернул в трешку.
— А теперь снова в бумажку другого цвета.
Я уже понял, куда она клонит, но нарочно достал из кармана рубль.
— Нет! Нет! — запротестовала гадалка. — Желтый цвет нехороший. Давай другой.
Другим, понятно, был червонец. Я ухмыльнулся, понимая, что деньги у меня в руках и пока опасности нет, и выполнил ее требования.
Она что-то побубнила, а потом попросила на минутку подержать деньги.
Это был самый тонкий момент. Идти на ее требования было нельзя, но, понимая, что я физически сильнее и бегаю быстрее, я рискнул. Уж такова моя натура.
Цыганка взяла деньги сразу двумя руками, начала ими трясти, приговаривая: «Пусть все твои беды и печали исчезнут, как эти деньги!». Оба-на! И на раскрытых ладонях не оказалось ничего.
— Все, — радостно сообщила гадалка и собралась было идти.
Но не тут-то было. Я, долго не раздумывая, схватил ее за ворот одной рукой и дернул на себя. Цыганка, приблизившись, яростно зашипела: «Отпусти, а то х…й стоять не будет!».
Я откровенно захохотал. Это у меня-то, который по полдня мается, не зная, куда его приткнуть!
Я перехватил ее ворот второй рукой и взял на удушение, как воротом кимоно. Цыганка начала синеть.
— Падла! Ты кого обуваешь? Мне завтра в Афган, а ты у меня последние бабки тыришь! — вызверился я.
Набежавшие ее товарки попытались меня от нее оттащить, но двум, самым бойким, я отвесил по мощному пенделю, и охоты вмешиваться у них поубавилось. А подруга их постепенно становилась лиловой и начала оседать на руках. Отпустив ее немного, я сказал, чтобы до нее дошло:
— Сука, не отдашь деньги, размажу об асфальт.
При этом встряхнул ее так, что сомнений в моих словах, если и были, не осталось. Подошла еще какая-то цыганка зрелого возраста, спросила, в чем дело. Не отпуская мошенницу, я в двух словах объяснил, кто я и что сейчас будет, если деньги не вернутся ко мне. Подошедшая что-то сказала моей пленнице. Та, насколько могла, хрипло ответила, когда я отпустил ее еще раз, дав им пообщаться.
