— Глухомань, чтоб ты был здоров! Ты куда это намылился? — строго поинтересовался я, помня недавние заклинания и проклятия, и клятвы в выборе партнеров и дальнейшей борьбе за чистоту отношений, которые Женька приносил самому себе в процессе лечения.
В ответ Глухой потупился и, ковыряя носком туфли песок, начал оправдываться. Суть оправданий сводилась к тому, что подруга его тоже излечилась и теперь готова к дальнейшим акробатическим этюдам в постели.
— Ну-ну! Смотри! Больше лечить не стану, — припугнул я, глядя вслед счастливой походке младшего товарища.
— Природа! Ее не обманешь, — вздохнул я.
Служил в Батумской «мандариновой» дивизии офицер по кличке Француз. История ныне умалчивает происхождение этого прозвища. Да и речь пойдет не об этом. Жил Француз в двухкомнатной квартире вместе с женой и ее родителями, имея при этом собственных отпрысков. Наверное, не стоит рассказывать обо всех «прелестях» такого сосуществования.
Тесть — «подкаблучник», даже и не пытался подавать голос против собственной супруги. Теща же, объединившись с дочерью в борьбе против зятя, портила жизнь Французу беспредельно.
Но «беспредел», даже у зэков, породивших этот термин, не приветствуется, поскольку чреват взрывом недовольства. Однако Французова теща «на киче не парилась», поэтому таких тонкостей человеческой психологии не знала. А зря. В один из дней, когда чаша «французского» терпения была переполнена, он пошел к себе в роту, взял в ружейной комнате автомат, два магазина патронов из караульного ящика и пошел на разборку домой, пока дети были в школе и детском саду.
Дабы отсечь все сомнения у домашних он дал очередь в потолок. Естественно, на стрельбу сбежались домочадцы, где и были построены у стенки. Далее следовала короткая, но выразительная речь, смысл которой можно выразить одним словом: «Достали!!!». После этого Француз цыкнул на скулящих баб и тестя и приказал готовиться к смерти, поскольку ему теперь все одно пропадать. Все трое повалились на пол и стали умолять простить их и не губить их разнесчастные жизни. Но Француз был неумолим. Тогда взмолился тесть: «Сынок! Не губи! Я ведь тоже мужик, я ведь страдал, как и ты!».
— Ладно, — сжалился Француз над тестем, — ты отползай в сторону. И повел стволом автомата. Тестю дважды повторять приглашение не пришлось.
Тетки, видимо, еще надеявшиеся на то, что всех-то не убьют, взвыли в голос и стали молить о пощаде с утроенным энтузиазмом. Смысл их речи, если отмести визги, слезы и сопли, сводился к следующему: «Не губи, кормилец! С сегодняшнего дня не то что вякать поперек, даже и думать об этом страшно будет. Один ты у нас самый главный. Ноги твои будем мыть в четыре руки, а воду из тазика тут же пить станем! Не губи, отец родной!». Француз даже заслушался, явственно представляя радужные перспективы. После этого сел на табурет и стал проводить среди тещи и жены воспитательную работу. Те же со всем соглашались, вырывали из головы своей волосья и голову посыпали пеплом из печи. Тем временем вероломный тесть тайком выбрался из квартиры и рванул в часть, где и сообщил дежурному по полку о том, что вооруженный террорист захватил заложников и удерживает их по такому-то адресу.
