Мишка Вороницкий, учившийся в четвертом взводе девятой роты, был внуком самой настоящей деревенской ворожеи, или знахарки, по-другому. Что бабка его покойная творить умела, я даже не представляю. Но то, что Мишка самостоятельно заговаривал кровь, идущую из раны, это я лично наблюдал. Потрясающе, что кровь, первоначально лившаяся струей, по мере того как Ворон бубнил что-то себе под нос, сначала перестала течь, а после и вовсе свернулась.
— Ворон, что это такое ты бормотал? — спросил я.
— Да так, ерунду всякую. Что-то типа: «Икота икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого».
Удовлетворившись ответом, я больше не приставал. При этом всеми этими навыками Мишка овладел, что называется, факультативно, посещая бабулю изредка, в курсантские отпуска.
Научила она его и разными травами пользоваться. Знал он кучу всяких рецептов народной медицины. И вот однажды четвертый взвод вместе со всей ротой прибыл из зимнего отпуска. Ясное дело, многие из дому навезли всякой домашней снеди. Дабы избежать возможных отравлений продуктами, хранящимися в обычных солдатских тумбочках, ротный приказал «все, что привезли, допить и доесть», пригрозив выбросить на утро все найденные во время «шмона» скоропортящиеся продукты.
Ворон дружил с Гришкой Бородиным, который проживал в Свердловске. Мама ему, дабы сынок в дороге не отощал, натолкала целую сумку еды, которой бы хватило для прокорма взвода голодных десантников. Дорога действительно дальняя, поскольку ехал Гришка поездом.
По понятным причинам значительная часть дорожного провианта осталась нетронутой.
Ее-то и умяли Гришка с Мишкой. Вот только котлетки, домашние… Видимо, они «устали» больше Гришки от дальней дороги и «слегка загрустили». От жадности и в надежде на то, что в десантном пузе перевариваются даже гвозди, друзья «приговорили» и их после непродолжительных колебаний.
Утром оба проглота, сидя на ротном очке, сразу осознали справедливость блатной поговорки: «Жадность фраера сгубила». Струя била с такой силой, что даже приподнимала над «горшком».
— Брызги шампанского, — констатировал Гриха, глядя в очко.
— В тридцать три струи, не считая мелких брызг, — добавил Ворон.
И на занятиях, и после обеда, и после ужина «двое из ларца» примерно раз в час посещали места общественного пользования и уже даже стали как-то привыкать к интерьеру и запаху.
— Нет, я так больше не могу, — сказал Ворон. — Надо бы народного средства принять. Бабуся рекомендовала. Безотказно действует корень, называемый в народе «медвежьи ушки». Надо истолочь его в порошок и принять на кончике чайной ложки.
