Майкл Ледин из Американского института предпринимательства утверждает: во время “холодной войны” избиратели на Западе считали, что они должны поддерживать свой правящий класс, дабы избежать гораздо более худшей участи. Но в 1990-х годах “внешняя угроза исчезла, и люди готовы востребовать обратно контроль над своей судьбой”.
Эти люди понимают, по крайней мере интуитивно, что век политики не сдержал своих обещаний. Они готовы к встрече с политической философией и политическим движением, которые смогут объяснить, почему политика потерпела неудачу и чем ее можно заменить.
Причины политических провалов
Проблемам, связанным с государственным принуждением, и либертарианской альтернативе этому принуждению посвящена значительная часть этой книги. Здесь мы ограничимся лишь кратким введением. США поражены болезнью, диагноз которой одинаков во всем мире: слишком много государства. Чем больше государство, тем масштабнее провал — для всех очевиден крах последовательно проведенной в жизнь политики государственного социализма. Как неустанно предупреждали либертарианцы на всем протяжении XX века, социализм и все остальные попытки заменить индивидуальные решения распоряжениями государства отнимали свободу и подавляли достоинство личности — то, ради чего в западной цивилизации велось столько битв. Кроме того, социализм сталкивался с рядом непреодолимых политических и экономических проблем:
• проблема тоталитаризма — непреодолимый соблазн злоупотребления властью, сконцентрированной в такой высокой степени;
• проблема стимулов — отсутствие стимулов усердно и эффективно работать;
• проблема расчета — неспособность социалистической системы, не имеющей системы цен и рынков, распределить ресурсы в соответствии с предпочтениями потребителей.
Десятилетиями либертарианские экономисты, такие, как Фридрих Хайек и Людвиг фон Мизес, не уставали повторять, что социализм просто не может работать, не может эффективно использовать ресурсы и знания великого общества для обслуживания потребителей. И десятилетиями социал-демократы на Западе отклоняли эти заявления, утверждая, что советский коммунизм не просто худо-бедно существует, а что его экономика растет быстрее, чем экономики стран Запада.
Социал-демократы были не правы. Хотя неповоротливая советская экономика и могла производить в больших количествах низкосортную сталь и бетон, занимаясь, по выражению родившегося в Венгрии философа Майкла Поланьи, “показным производством”, и даже запускала людей в космос, ей никогда не удавалось произвести ничего из того, что желали иметь потребители. К концу 1980-х годов советская экономика не составляла 2/3 от экономики США, как утверждало ЦРУ; не “использовала свою рабочую силу полностью”, как утверждал экономист из Гарвардского университета Джон Кеннет Гэлбрейт; не являлась “мощным двигателем экономического роста”, как писал нобелевский лауреат Пол Самуэльсон в своем учебнике, изучавшемся многими поколениями студентов. В действительности советская экономика, составляя примерно 10 процентов от экономики США (если вообще позволительно сравнивать столь несравнимые вещи), крайне неэффективно использовала высокий интеллектуальный потенциал страны. Советская экономика, это нежизнеспособное порождение индустриального века, в информационную эпоху производила впечатление пещерного прошлого — факт, очевидный для всех, кто посещал СССР, за исключением западных интеллектуалов.
