Она тупо произнесла его имя, словно жизнь медленно уходила из нее. А мозг ее непрошено подсказывал образ времен пребывания в симуляторе, когда она стояла перед ним на коленях в соблазнительном, не ее стиля платье, произнося его имя. Иэн. Независимо от того, где это случилось: в симуляторе или нет — тело его все еще реагировало на сладкие, пьянящие воспоминания.
Он повернулся к ней и заметил, что она засунула стиснутые кулаки в карманы джинсов, вновь ссутулившись и вновь настороже, оставляя по степени скрытности далеко позади черепаху его детства. Вокруг нее сгущалась тьма, и она от этого становилась на вид меньше и уязвимее и до боли юной.
— Завтра мы в симулятор не пойдем, — внезапно заявил он. — День сегодня был трудный, и нам обоим стоит отдохнуть.
— Но Эйнштейн…
— Эйнштейну придется подождать. Я не могу рисковать своим оборудованием — или вашей жизнью — задавая вам слишком жесткий ритм.
— Я не нуждаюсь в поблажках! — выпалила она.
“Как она похожа на мою черепаху!”
— Мне даже в голову не приходило, что вы в них нуждаетесь. Помню, как вы забросали орка градом камней. С такой ручкой, как у вас, в поблажках не нуждаются.
Она улыбнулась. Это была робкая, ни на что не претендующая улыбка, длившаяся не более мгновения, и все же она успела заставить его сердце забиться так сильно, что оно чуть не выпрыгнуло из груди.
— Почему вам так не хочется говорить о том, что произошло в симуляторе? — вновь поинтересовался он.
Настала пауза. Потом Джилл вздохнула, и этот вздох был мягок и беспомощен, как легкий ночной ветерок.
— Я не хочу превратиться в примечание к статье в каком-нибудь замшелом научном журнале или в иллюстрированный материал ваших лекций. То, что произошло со мной в симуляторе, носило глубоко личностный характер. Сводить это к цепи опытных данных представляется мне… Ну, не знаю, чем-то вроде того, как режут курицу, несущую золотые яйца.
Синклеру захотелось сказать ей, до чего же это глупо, но слова застревали у него в горле. Будучи ученым, он уже зарезал свою долю кур, несущих золотые яйца. Разбирать вещи по частям, чтобы установить, что тикает внутри, являлось его профессиональным занятием, даже если при этом вещи лишались изначального очарования и присущей им тайны. Привычку к подобного рода занятиям он переносил и на частную жизнь. Он вспомнил, как часто Саманта обвиняла его в том, что он вносит научные методики в их брак. Она никак не могла понять, что их “золотой” союз был изначально обречен.
