Я долго думала о клетчатых штанах. Его брюки должны быть запятнаны кровью. Если только он сам их не выстирал, вернувшись той ночью.
Насчет постельного белья: порылась в корзине и, конечно же, там нашлась запачканная простыня, пойти, что ли, к Старушке и спросить, не делает ли один из них под себя, или не мочился ли кто из них в постель в детстве? Не знаю.
Забавно, до чего эти «двойняшки» могут быть разными. Однако видеть в четырех экземплярах одно и то же лицо подчас бывает жутковато. Здорово было бы, если бы каждый из нас мог воплощать разные стороны своего характера в разных персонах из плоти и крови. Из меня получилась бы Джини–Воровка, Джини–Влюбленная, Джини–Служаночка, Джини–Великая Авантюристка…
Интересно, что бы я сделала, будь у меня какая–нибудь серьезная улика, то есть если бы я видела, как один из них следит за мной: Джек своими прекрасными очами, Марк в извечном темном костюме, или всегда насмешливый Старк, или непрерывно что–то жующий Кларк.
Во всяком случае, я бы не поступила, как Карен, — не пошла бы обсуждать эту проблему с субъектом, вооруженным топором, чего она, правда, предвидеть никак не могла. Так же, как и мне раньше и в голову прийти не могло, что когда–нибудь я окажусь в гнилой дыре, заваленная снегом, заблокированная всеобщей забастовкой и вдобавок с ангелоподобным (но с лапой 46–го размера) убийцей в соседней комнате.
Нынче вечером я пишу, пишу и остановиться не могу. Даже выпить не хочется. Закуриваю сигарету — хорошо. Смотрю через залепленное снегом стекло на окно Беари в доме напротив.
Где–то лает собака, на улице спокойно, похоже на красивую почтовую открытку; все это напоминает мне о том, что Старушка на этой неделе хочет пойти с одним из своих мальчишек за рождественской елкой. «Нужно попросить кого–нибудь из мальчиков», — сказала она, как будто я никогда рождественской елки не таскала.
Сейчас попробую уснуть. Утро вечера мудренее; проверяю, на месте ли револьвер, заперта ли дверь на ключ, закрыто ли окно. Спокойной ночи.
«Джини — идиотка. Джини заслуживает позорного столба». Превосходно, девочка моя.
На часах 14.30. Я сейчас поняла, что раз он так ругается и угрожает, значит, чувствует себя загнанным в угол. Ничего он со мной сделать не сможет, потому и тявкает. Угрожает. Хочет вынудить меня сдаться. Потому что прекрасно знает, что я могу загнать его в угол и загоню. И в то же время не хочет, чтобы я уехала. Почему? Почему не хочет? Потому что нашел того, с кем он может играть, — такое у меня складывается впечатление.
