При свете фонаря долго возились с внутренней задвижкой, но открыть не смогли. Тогда ломами приподняли и сняли с петель дверь. Ворвались в горницу. Бандиты спали на полу. Спьяну никто из них не мог сообразить что произошло, только Клуня, как был в нижнем белье, так и бросился в окно. Кто-то ударил его прикладом по голове. Звенькнуло стекло и бандит вместе с рамой повис на подоконнике.
— Осторожно! — крикнул Григорьев. — Сказано: брать живым…
Бандита привели в чувство и вместе с остальными отправили в управление.
Весь день следственная комиссия возилась с Клуней. Лишь к вечеру он рассказал, что приехали в Курган из Златоуста, послал их старый дружок, рецидивист, по кличке Муха, который, судя по всему, был там связан с какой-то контрреволюционной организацией. Велел связаться с Годовых, выполнять его поручения. От него, Евгения Годовых, и получил задание: «убрать» трех-четырех партийцев. Вчера Годовых принес задаток — кулон и два золотых перстня. Остальное, полфунта золотых вещей, должен получить, когда выполнит задание. На завтрашний вечер у них назначена встреча в доме 20 по Береговой улице. Ястржембский позвонил Аргентовскому.
— Лавр Васильевич, рассыльного до меня пошли. Есть новость.
Вскоре от Ястржембского принесли ордер на арест Годовых и записку:
«Сделай это вечером. Шум не поднимать. Спрячь его в одиночку и позвони мне».
Годовых дома не оказалось. Хозяйка, молодая вдова, что-то напевая, вешала в горнице занавески. Привыкшая к ночным гостям постояльца, на стук в дверь не откликнулась. Когда Лавр вошел и поздоровался, сразу же сказала:
— Ежели вы к Жене, то его нету дома.
— Где его найти?
— А вам зачем?
— Надо.
Она повернулась, удивленная таким ответом, смерила Аргентовского изучающим взглядом: это еще что тут за тип?!
— Где Евгений?
— Ежели срочно, завтра он сам вас найдет.
— Мы дальние, — соврал Лавр. — Ночевать не резон. Крайняя нужда к нему.
— В пожарку, сказывал, пошел. Спектаклю разыгрывать хотят, так он на эту…
— На репетицию, — подсказал кто-то из сопровождавших комиссара милиционеров.
Хозяйка кивнула головой.
…В сумрачном зале пустые ряды скамеек. Над сценой густо коптили две висячие семилинейные лампы, освещая импровизированный плетень из ивовых прутьев и угол деревенской избы. Перед избой ходил толстый, с брюшком, мужчина. Он тряс длинной мочальной бородой и громко кричал:
— Хлеба им подавай… На-ко, выкуси, голь перекатная!..
На мгновение Лавр задержал взгляд на суфлере. Тот, высунувшись из-за ширмы, шепотом подсказывал:
